В преддверии 12-го саммита Форума «Азия – Европа» (АСЕМ), который пройдёт 18-19 октября в Брюсселе, Председатель Правительства России ответил на вопросы ведущей телеканала Тесы Арсильи.
Интервью Дмитрия Медведева телеканалу «Евроньюс»
Т.Арсилья (как переведено): К нам присоединяется Премьер-министр Российской Федерации Дмитрий Медведев. Большое спасибо, что участвуете в нашей программе.
Ранее в октябре Дональд Туск сказал, что Россия Владимира Путина представляет собой серьёзную угрозу единству Европейского союза. Прав ли он?
Д.Медведев: Дональд Туск – ещё не весь Европейский союз. Мы знакомы, я знаю его позицию по разным вопросам, мы встречались в разных ситуациях. Но, ещё раз повторяю, то, что говорит даже человек, который возглавляет Европейский совет, не означает, что это мнение всего Европейского союза. Оставим это на его совести.
Т.Арсилья (как переведено): Хорошо. Вы собираетесь поехать на саммит «Азия – Европа», конечно, будете говорить про торговлю. Но геополитика воздействует на торговлю. Что Россия может представить на этих переговорах и чего хочет Россия для того, чтобы наладить отношения с Европой?
Д.Медведев: Сначала несколько слов по саммиту АСЕМ. Я считаю, что это достаточно неплохая площадка для того, чтобы посмотреть наши перспективы, перспективы развития сотрудничества на европейском и азиатском треках. Понятно, что на этом саммите не принимаются определяющие решения. В этом смысле, например, саммит «Большой двадцатки» – это как раз то место, где вырабатываются решения. Собственно, такую роль он играет с 2008 года. Саммит АСЕМ носит консультационный характер, но в то же время это полезная, важная площадка, в которой и мы принимаем участие. Предыдущее такое мероприятие прошло в Монголии. Это было полезно, выступали лидеры Европейского союза, представители России, представители Азиатско-Тихоокеанского региона, стран АСЕАН. В общем, всё это дало возможность лучше понять друг друга.
Если вернуться к текущей ситуации во взаимоотношениях между Россией и Европейским союзом, что скрывать, эти отношения переживают не лучшие времена. Мы считаем, что это результат тех достаточно скоропалительных решений, которые были приняты самим Европейским союзом. И, как мне кажется, расплачиваются за эти решения (ещё раз подчёркиваю, не мы были их инициаторами) те, кто живёт в Европейском союзе. Естественно, это оказывает негативное влияние и на нашу страну. Расплачиваются компании, фирмы. В конечном счёте это влияет и на людей. Потому что значительная часть торгово-экономического сотрудничества оказалась выключенной, гуманитарное сотрудничество было снижено очень существенно. К сожалению, с некоторыми странами у нас вообще утрачен диалог.
Вы упомянули господина Туска. Он хоть и европейский чиновник, тем не менее он происходит из Польши. Могу прямо сказать, что, например, с Польшей у нас никаких отношений сейчас на уровне политического и экономического диалога нет. Хорошо это или нет? Не знаю. Думаю, это не очень хорошо, даже имея в виду специфическую историю, которая связывает наши страны. Во всяком случае, когда я посещал Польшу в определённый период, как мне кажется, мы были гораздо ближе к тому, чтобы налаживать диалог. Сейчас этого диалога нет, ничего хорошего в этом тоже нет.
Т.Арсилья (как переведено): Да, я понимаю, Вы говорите, что Россия считает, что не она инициировала этот конфликт между двумя сторонами. Но Европа, вероятно, думает иначе. Я только что приехала из Брюсселя. Там сейчас разговоры идут в основном о том, что голландские власти, по их утверждению, предотвратили кибератаки на ОЗХО (Организация по запрещению химического оружия), организацию, расследующую отравление Скрипалей и химические атаки в Сирии. Звучат и совместные обвинения в адрес России, например, со стороны Нидерландов, Великобритании, Канады и США. Джереми Хант полагает, что Россия пытается поддерживать нестабильность во всём мире.
Естественно, что Россия отвергает эти обвинения. Если Россия не воспринимает их всерьёз, почему всерьёз нужно воспринимать Россию, когда вы представляете там свою страну?
Д.Медведев: Я не очень понял, что Вы имеете в виду. Вы говорите, что Россия должна восприниматься каким-то образом. Понимаете, мы ездим на эти мероприятия не для того, чтобы нас каким-то образом воспринимали, давали нам какие-то оценки. Оценки могут быть разные.
Мы ездим по другим причинам. Мы считаем, что сотрудничать лучше, чем отказываться от сотрудничества, общаться лучше, чем не общаться, договариваться лучше, чем находиться в каких-то контрадикциях, противоречиях. Развитие лучше, чем стагнация. Поэтому мы принимаем участие во всех международных мероприятиях такого рода. Те или иные страны вправе высказывать любые оценки. Мы их слушаем, но с большинством подобных оценок российское руководство, вся наша страна не согласны. Но это не означает, что мы должны отказываться от общения. Собственно, и на саммите АСЕМ, как я предполагаю, мне придётся общаться с самыми разными коллегами. Общение всегда делится на две части: первая часть – это заранее согласованные встречи, когда ты встречаешься, что называется, официально, с переводчиками, под камеры, а вторая часть – это общение в кулуарах. Иногда это даже полезнее, никто тебя не хватает за пуговицу, не пытается всё это сразу же законспектировать и отправить в глобальную сеть. Но такого рода контакты были всегда, и на прошлом саммите АСЕМ, который был в Монголии, я имел массу контактов со своими коллегами из разных стран. На самых разных площадках, даже на таких мероприятиях, как официальный обед. Я помню, что рассказывал господин Туск, о котором мы уже в третий раз вспоминаем, по поводу монгольской кухни и целого ряда других вопросов. Но это не значит, что этим исчерпываются политические контакты.
Т.Арсилья (как переведено): Да, думаю, Вы правы. Действительно, большая часть общения происходит непублично, за закрытыми дверями. И обсуждаются очень щекотливые вопросы, в том числе, особенно со стороны Великобритании, отравление Скрипалей.
Над доводами в свою защиту, которые представили два подозреваемых, насмехались в Европе, вообще за пределами России. Вам неловко от такой реакции? Как Вы считаете, она подрывает доверие к России?
Д.Медведев: Понимаете, любые оценки такого порядка точно не способствуют международному сотрудничеству. Я вспоминаю советский период. Советский Союз тоже вешал ярлыки, клеймил международную систему капитала, говорил о том, что нас разделяет, но ни к чему хорошему это не вело. Поэтому мы считаем, что все должны быть сдержанными в оценках. Оценки, которые даются целым рядом стран, во-первых, не соответствуют действительности, в том числе английская позиция по известному делу. А во-вторых, они точно нас не приближают к светлому будущему. От того, что такие оценки даются и всякого рода санкции принимаются, кому становится лучше? Никому не становится лучше.
Очевидно, что любые санкции, скорее всего, ведут в тупик.
Мы понимаем, почему это происходит. В большинстве случаев такие оценки и такие санкции даются не для того, чтобы кого-то наказать, сделать кому-то плохо, продемонстрировать международную позицию. Нет! Они даются по другим причинам – они даются в угоду внутриполитической конъюнктуре.
Мы ещё сегодня не говорили про наших друзей за океаном, например, про антироссийскую истерию, которая существует в Соединённых Штатах Америки. Мы же прекрасно понимаем: всё, что связано с Россией, сейчас в Соединённых Штатах Америки преследует другую цель – это внутриполитические разборки. По сути, разборки между республиканцами и демократами, разборки внутри Республиканской партии. То же самое касается и европейских стран. Эта антироссийская кампания в 90% из 100 преследует абсолютно внутриполитические цели: сохраниться у власти, сформировать правительство, добиться ещё каких-то результатов. Но уж точно не повлиять на позицию России. На неё повлиять невозможно, все это прекрасно понимают.
Т.Арсилья (как переведено): Я бы очень хотела поговорить о санкциях и, конечно, об экономике, но прежде хочу задать Вам вопрос о двух подозреваемых в деле Скрипаля. Мне просто интересно, Вы правда верите, они ездили туда посмотреть собор?
Д.Медведев: Я не знаю. Я комментировать не буду, просто потому, что я не знаком ни с этими людьми, ни с этими комментариями в достаточной степени не знаком. Я не знаю. Откуда я знаю?
Т.Арсилья (как переведено): Теперь хочу задать вопрос об американских санкциях. Поводом для их введения против России послужило вмешательство в избирательный процесс США. Вы сказали, что санкции США против российских банков ничто иное, как объявление экономической войны. Но считает ли себя Россия в состоянии войны с США или любой другой страной, которая ввела санкции против вас?
Интервью Дмитрия Медведева телеканалу «Евроньюс»
Д.Медведев: Мне уже приходилось на эту тему выступать.
Очевидно, что закручивание гаек в санкционном противостоянии ни к чему хорошему опять же не ведёт. Американцы постоянно говорят, что собираются наращивать санкционное давление. Я уже об этом сказал и ещё раз хочу напомнить, что в отношении Советского Союза (хотя мы не Советский Союз, и даже ценности у российского государства другие, тем не менее мы правопреемники Советского Союза) санкции на протяжении XX века объявлялись 10 раз. Я неоднократно об этом говорил. Это хоть как-то поменяло линию поведения Советского Союза? Санкции объявлялись в отношении Китайской Народной Республики. Это хоть как-то поменяло линию, которую проводит политическое руководство Китая? И так далее. Санкции – абсолютно непродуктивная история.
А санкции в отношении банковского сектора – это действительно объявление торговой войны, это наиболее тяжёлые санкции. Нет никаких сомнений, что мы подобного рода давление сможем преодолеть.
У нас нет никаких сомнений, что наша экономика способна адаптироваться к любым формам давления. Вопрос только в том, зачем это надо. Вопрос именно в том, что это разрушает международный порядок, в том числе международный экономический порядок.
Вот сейчас ведутся торговые войны – по сути, это именно так, – между Соединёнными Штатами Америки и Китаем, между Соединёнными Штатами Америки и Европейским союзом, между Соединёнными Штатами Америки и Ираном. Часть такого рода санкций направлена против нашей страны. Возникает вопрос: от этого лучше международной торговой системе? От этого лучше живут страны? Лучше чувствует себя бизнес? Да, на каком-то краткосрочном историческом отрезке можно добиться внутриполитических целей.
Т.Арсилья (как переведено): Как Россия на это отреагирует? Вы сказали, что Россия будет на эту войну экономическими, политическими и при необходимости другими мерами отвечать. Что вы имеете в виду? Какими другими мерами?
Д.Медведев: Это могут быть самые разные ответы, которые даются в той или иной ситуации.
Т.Арсилья (как переведено): Военные меры… Или нет?
Д.Медведев: Совершенно исключено в современном мире. Мы же ответственное государство и постоянный член Совета Безопасности. Эти вопросы относятся к компетенции верховной власти страны. Это вопросы Президента страны.
В мире есть разные формы реагирования, в том числе, как я сказал, асимметричные. Вовсе необязательно, что речь идёт о военных мерах. Вовсе необязательно реагировать на какие-то экономические угрозы или экономический шантаж адекватным экономическим путём. Это абсолютно точно. Мы понимаем, например, что степень интегрированности, взаимововлечённости российской и американской экономики очень незначительная. От того, что американцы объявляют санкции в отношении нашей страны, американский бизнес не очень сильно страдает. Именно потому, что у нас небольшой объём торгового оборота. Но европейский бизнес страдает очень сильно, потому что у нас огромный объём торгового оборота. Торговый оборот с Соединёнными Штатами Америки приблизительно сейчас – это плохой период – около 20 млрд долларов. Это ничто. Торговый оборот с Европейским союзом гораздо выше. 45% нашего торгового оборота приходится на Европейский союз. Это сотни миллиардов евро. Я просто приведу один пример. После объявления санкций наш торговый оборот с Европейским союзом снизился приблизительно чуть ли не наполовину. Он был 430 млрд евро, а в какой-то момент упал до 220–230. Возникает вопрос: что на этом потеряла Европа?
А потеряла она рабочие места. Потеряла прибыль. Потеряла уверенность в развитии даже небольших регионов, которые так или иначе были завязаны на торговлю с нашей страной. Поэтому санкции – плохой путь. Собственно, об этом мы всё время говорим. Но не мы их начинали и не нам их заканчивать.
Т.Арсилья (как переведено): США ввели санкции против России, но, несмотря на это, Дональд Трамп, кажется, всё же несколько более дружелюбен, чем остальные. Дональд Трамп – лучшее, что произошло в последнее время в США для России?
Д.Медведев: Мы Дональда Трампа не выбирали. Дональд Трамп – Президент Соединённых Штатов Америки. Мы с уважением относимся к выбору американского народа. Если бы на месте Трампа был другой президент, мы бы с не меньшим уважением относились к нему.
Дональду Трампу, насколько мы понимаем, сейчас не очень просто, потому что его атакуют справа и слева. Его, с одной стороны, подозревают в каких-то симпатиях к нашей стране, хотя, собственно говоря, он ничего с точки зрения радикального улучшения отношений между нашими странами пока не сделал. И вряд ли способен сделать – именно в силу давления, которое на него оказывается. А с другой стороны, на него давят по другим направлениям.
Т.Арсилья (как переведено): К вопросу о давлении. Мы видели давление внутри России, протесты из-за пенсионной реформы. На улицах были плакаты с вашим изображением и подписями «враг народа». Обеспокоены ли Вы этим недовольством? Пытается ли ваша партия действовать жёстко? Вы обеспокоены тем, что люди недовольны ситуацией?
Д.Медведев: Вы имеете в виду уже ситуацию в нашей стране?
Т.Арсилья (как переведено): Да, в России.
Д.Медведев: Любые изменения, которые происходят в стране, естественно, по-разному воспринимаются людьми. Если Вы имеете в виду вопросы, связанные с изменением пенсионного законодательства, такие реформы нигде не проходят легко. Это сложные реформы, которые вызывают у людей обеспокоенность своей судьбой. Тем не менее, и я тоже уже неоднократно об этом говорил, это нужные преобразования. И мы пошли на эти шаги, именно имея в виду, что в абсолютном большинстве стран, которые достигли определённого уровня развития и определённого уровня жизни, такого рода реформы необходимы. Именно поэтому такого рода решения и были приняты. Имею в виду, что в настоящий момент и уровень жизни стал другим, и продолжительность жизни в нашей стране выросла до 73 лет, и это радикальным образом отличается от того, что было в нашей стране, например, в 1940–1950-е годы, когда был установлен пенсионный возраст.
Это объективная реальность, но это реальность сложная.
Я думаю, что те разъяснения, которые были даны, и те поправки, которые были внесены в закон и в конечном счёте были одобрены и подписаны, сняли часть обеспокоенности. Поэтому я думаю, что в целом ситуация будет в этом смысле успокаиваться.
Т.Арсилья (как переведено): Я бы хотела перейти к Сирии. Есть мнение, что Россия достигла своей цели в Сирии – перехватила инициативу, фактически вытеснив США. Какие гарантии Россия может дать сирийцам, чтобы они могли вернуться домой и чтобы их жизнь там стала лучше, чем при Асаде в то время, когда они бежали? Россия хочет восстановить жизнь в Сирии. Какие гарантии Вы можете предоставить сирийскому народу?
Д.Медведев: Сирия, конечно, пострадала очень сильно. Я в Сирии был в 2010 году. И, неоднократно об этом говорил, на меня Сирия того периода произвела весьма благоприятное впечатление по сравнению с другими странами региона. Это было нормальное, современное, в достаточной мере светское государство, где в мире жили (на тот период, конечно) представители различных конфессий: и мусульмане, и христиане, и алавиты, которые по-разному рассматриваются разными религиями и разными государствами. В настоящий момент Сирия, конечно, находится в совершенно другой ситуации. Как мне представляется, задача мирового сообщества – сделать так, чтобы на сирийскую землю вернулся мир.
Естественно, по просьбе сирийского государства, руководства Сирии, мы помогаем навести там порядок. Об этом неоднократно говорил Президент, и это очевидная история.
Но мы надеемся, что это всё завершится, Сирия выберет руководство и придёт к фазе восстановления. Будут изменены какие-то правила, будет активизирован национальный диалог. Только в результате этого можно вернуть спокойствие на сирийскую землю. Мы готовы этому по максимуму способствовать.
Т.Арсилья (как переведено): Господин Медведев, у меня всего 30 секунд. Я Вам называю имя, а Вы мне – первую ассоциацию.
Дональд Трамп. Первое, что приходит в голову.
Д.Медведев: President of the United States of America.
Т.Арсилья: Путин.
Д.Медведев: Президент России.
Т.Арсилья (как переведено): Ну нет, давайте подробнее. Что первое приходит в голову? Как можно его охарактеризовать?
Д.Медведев: Но это действительно Президент нашей страны. А какая у меня должна быть ассоциация? Помимо этого, это человек, которого я очень давно знаю.
Т.Арсилья (как переведено): Жан-Клод Юнкер. Какое-нибудь прилагательное, пожалуйста!
Д.Медведев: Это тоже один из наших коллег, руководитель Европейского союза.
Т.Арсилья (как переведено): Одно слово, пожалуйста.
Д.Медведев: У меня нет каких-то иных ассоциаций, хотя у нас добрые отношения. Надеюсь, мы увидимся на саммите.
Т.Арсилья (как переведено): Вы скоро увидитесь с госпожой Меркель.
Д.Медведев: Да, точно так же, как и с Ангелой Меркель. Мы давно друг друга знаем, у нас в целом нормальные, хорошие отношения, даже несмотря на те расхождения, которые образовались в последнее время.
Хорошо, если Вы ждёте от меня каких-то ещё ассоциаций, очевидна следующая ассоциация, которая связана, например, с Ангелой Меркель: я вспоминаю её историю, то, что она росла в ГДР.
Т.Арсилья (как переведено): Большое спасибо, что уделили нам время. С нами был Председатель Правительства Российской Федерации Дмитрий Медведев.
