Заседание Правительства
4 сентября 2014
12:30
Дом Правительства, Москва
Основной вопрос повестки – о сельхозстраховании с господдержкой.
Вступительное слово Дмитрия Медведева
Доклад Николая
Фёдорова о мерах по совершенствованию сельскохозяйственного страхования,
осуществляемого с государственной поддержкой
Сообщение временно исполняющего обязанности губернатора Оренбургской области Юрия Берга
Сообщение губернатора Белгородской области Евгения Савченко
Сообщение Антона Силуанова
Сообщение председателя Центрального банка России Эльвиры Набиуллиной
Сообщение Аркадия Дворковича
Брифинг руководителя Федеральной Антимонопольной службы Игоря Артемьева о внесении изменений в закон «О защите конкуренции»
Стенограмма:
Д.Медведев:
Добрый
день! У нас повестка дня разнообразная, но начать мне бы хотелось с того, чтобы
поздравить всех нас с очень хорошим урожаем.
По данным на вчерашний
день, было намолочено более 77 млн т зерна, это на 14 млн т больше, чем год назад
на ту же дату. Уборочная кампания идёт опережающими темпами. Практически по
всей стране зерновые и зернобобовые культуры убраны почти с 60% посевной
площади.
Урожайность в этом году
тоже выше, причём заметно, чем в прошлом, и эти успехи, конечно, результат
совместной работы. Надо стараться делать всё, чтобы и в будущем наши урожаи
были не хуже, а для этого нужно поддерживать аграрный сектор. Поэтому начнём с
обсуждения мер по совершенствованию сельхозстрахования.
Д.Медведев: «По данным на вчерашний день, было намолочено более 77 млн т
зерна, это на 14 млн т больше, чем год назад на ту же дату. Уборочная
кампания идёт опережающими темпами. Практически по всей стране зерновые и
зернобобовые культуры убраны почти с 60% посевной площади».
Участники заседания
-
Список участников заседания Правительства, 4 сентября 2014 года
Эта форма господдержки
стала уже достаточно привычной для наших аграриев. Все понимают, насколько
важно формировать современный механизм компенсации убытков, особенно в наших
сложных погодных условиях.
Именно с этой целью в
бюджете 2014 года предусмотрено почти 5 млрд рублей на поддержку страхования в
области растениеводства, около 1 млрд рублей – на животноводство. Цифры в общем
сопоставимые с прошлым годом, хотя бюджет формировался в сложных условиях.
По
новым условиям урожай мы страхуем уже третий год.
На конец августа почти половина запланированных средств из федерального бюджета
уже направлена страховым компаниям, чтобы
возместить часть затрат сельхозтоваропроизводителей
на уплату страховых премий. Средняя ставка страхового тарифа на сегодня около 6%, она чуть-чуть, ненамного,
правда, но ниже, чем в прошлом году.
Наиболее активно страховали урожай в Оренбургской области,
Татарстане, Омской области, Краснодарском крае,
Ставропольском крае. Некоторые выводы были сделаны и из наводнения, которое произошло в отдельных
регионах Дальнего Востока. В Амурской области,
например, страховые суммы увеличились больше чем в полтора раза. Это означает, что всё-таки есть понимание
того, что страхование в целом достаточно
эффективный механизм распределения рисков и покрытия убытков.
Однако если говорить в целом, ожидаемого
прироста застрахованных посевных площадей, к
сожалению, нет. Поэтому для увеличения числа участников
агрострахования с господдержкой Правительство выступило
за принятие законопроекта, в котором среди прочих мер предусмотрено снижение порога утраты урожая, то есть
страховой случай должен наступать не при
потере 30%, как сейчас, а при потере 25%, что,
естественно, раздвинет границы страховых
случаев и страхового покрытия. Документ уже
прошёл первое чтение в Государственной Думе. Надеюсь, он будет принят в эту сессию.
Д.Медведев: «Для формирования современного механизма компенсации убытков
в бюджете 2014 года предусмотрено: почти 5 млрд рублей на поддержку
страхования в области растениеводства, около 1 млрд рублей – на
животноводство».
Прослеживается
положительная динамика и в страховании животноводства.
Особенно заметна она ещё и потому, что господдержка в этой отрасли сельского хозяйства действует
только второй год в современном виде. По
состоянию на конец августа заключено договоров
страхования животных в пять раз больше, чем за аналогичный период прошлого года (там, по сути, страхование было совсем слабым), на
общую страховую сумму более 20 млрд рублей.
Этим активно пользуются в Липецкой, Воронежской, Пензенской областях, Республике Татарстан, целом ряде других
регионов.
Тем не менее, чтобы
облегчить доступ к кредитным ресурсам для
аграриев, есть предложение увязать возможность
государственной поддержки с обязательным наличием договора страхования. Существует целый ряд подобных субсидий, которые
выделялись раньше в рамках мероприятий по исполнению госпрограммы развития сельского хозяйства.
Эта увязка может
обеспечить устойчивое развитие аграрного
сектора. Министр доложит свои предложения, ну
и мы послушаем наших коллег, которые живут в
больших аграрных регионах, – губернатора
Оренбургской области Юрия Александровича Берга и губернатора Белгородской
области Евгения Степановича Савченко.
Следующий вопрос также относится к вопросам сельскохозяйственным. В Правительство внесён законопроект о правилах
рыболовства в открытом море для российских судов. Хотя
таких открытых участков моря на нашей планете становится всё меньше и меньше, тем не менее ответственность за их бережное
использование – это нормальное решение для
любого цивилизованного государства, и мы должны идти по такому же пути.
В нашем
законодательстве не было правил по контролю и регулированию такого промысла. Законопроект должен этот пробел ликвидировать,
ввести ответственность за возможные нарушения для тех,
кто плавает в том числе и под российским флагом, включая изменения в административное законодательство.
Ещё один серьёзный
законопроект, о котором мы тоже говорили неоднократно, и я совещание проводил, и мои коллеги, – это законопроект о защите
конкуренции, который был подготовлен Правительством,
согласован, обсуждён с нашими ассоциациями и
объединениями работодателей. Основные вопросы
были сняты, но документ предусматривает много нововведений
и относится к так называемому новому пакету антимонопольному.
Назову лишь несколько из них.
Отменяется доминирующий статус для компаний, доля
которых на рынке определённого товара не превышает 35%, о чём мы договаривались.
Второе. Правительство может устанавливать правила,
которые упрощают доступ потребителей к
продукции компаний, занимающих доминирующее положение
на рынке. Сегодня такая возможность у нас реализована лишь в отношении
естественных монополий.
Третье. Законопроект
устанавливает запрет на создание унитарных
предприятий без предварительного согласования с Федеральной антимонопольной
службой, отменяется и целый ряд
регистрационных процедур. Надеюсь, что
необходимый баланс достигнут.
И несколько отдельных
вопросов касаются финансирования «Артека», а
также финансирования ряда субъектов, в том
числе Республики Крым, которая, как известно,
граничит с Украиной, и там тоже непростая ситуация с беженцами. Поэтому предлагается принять решение о выделении им 250 млн
рублей для оказания помощи тем людям, которые
были вынуждены бежать от боевых действий.
Теперь к первому
вопросу.
Николай Васильевич (обращаясь к Н.Фёдорову), пожалуйста,
начинайте.
Н.Фёдоров:
Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги!
Как уже было
обозначено, с 2012 года у нас работает новый
механизм сельхозстрахования с господдержкой по правилам
260-го федерального закона, и в первый год
реализации закона урожай был застрахован на площади 18,5% от общего объёма
посевных площадей. Освоение средств
господдержки тогда составило 4,5 млрд рублей, это
75% выделенных средств. Выплаты по этому виду
страхования составили в первый год 23% от собранных страховых взносов, в целом выплаты по сельхозстрахованию,
включая коммерческие договоры, составили 58%.
Н.Фёдоров: «С 2012 года у нас работает новый механизм сельхозстрахования
с господдержкой по правилам 260-го федерального закона, и в первый год
реализации закона урожай был застрахован на площади 18,5% от общего
объёма посевных площадей. Освоение средств господдержки тогда составило
4,5 млрд рублей, это 75% выделенных средств. Выплаты по этому виду
страхования составили в первый год 23% от собранных страховых взносов, в
целом выплаты по сельхозстрахованию, включая коммерческие договоры,
составили 58%».
Эти данные я привожу,
потому что надо их учитывать при анализе, так как зачастую основные выплаты
происходят по коммерческим договорам, но в
рамках дострахования порога гибели урожая – с
30% до 0%, при этом общие сборы по коммерческим договорам значительно ниже сборов по договорам с господдержкой. И форма
дострахования показала себя, Дмитрий
Анатольевич, весьма эффективным механизмом управления рисками, которым на
постоянной основе пользуются аграрии, заинтересованные в полной, стопроцентной
страховой защите, в отличие от того, что гарантирует федеральный закон – только от катастрофических рисков.
Д.Медведев:
У нас какой всё-таки объём страхуется по
договорам обычного страхования, без господдержки?
Н.Фёдоров:
15% примерно.
Д.Медведев:
Тариф какой там?
Н.Фёдоров:
Тоже достаточно меняется, в зависимости от того…
Д.Медведев:
Если с господдержкой, он около 6%, – там же
выше?
Н.Фёдоров:
5,7, где-то так.
Д.Медведев:
Но 5,7 – тогда ниже, чем с господдержкой
получается.
Н.Фёдоров:
5,7 – это общая по господдержке, а у них доходит
до 10%.
В 2013 году посевная площадь застрахованных культур
несколько уменьшилась и составила 16,3%.
Снижение процента застрахованных площадей обусловлено
как увеличением общей посевной площади, так и ростом средней стоимости урожая
на 15% и среднего страхового тарифа на 7%, в
том числе из-за засухи и последствий засухи
2012 года.
Прошлый год характеризовался снижением уровня
страховых выплат в силу благоприятных погодных
условий, за исключением Дальнего Востока. Стоит
отметить, аграрии Амурской области, которые приняли участие в страховании,
возместили свои убытки за счёт страховщиков.
Из положительной стороны здесь стоит отметить, к примеру, страховую компанию, у которой выплаты
страховых возмещений в 13 раз превысили сумму
страховой премии: страховая премия была 5,9 млн рублей, выплата составила более 76 млн рублей. Мне некорректно
называть эту компанию, иначе это будет,
наверное, какая-то реклама коммерческая, но стоило бы. Есть такие компании, которые действительно уже на
этом этапе демонстрируют и добросовестность, и дисциплину, и, можно
сказать, такой патриотизм в отношении реализации федерального закона и по
отношению к аграриям.
К сожалению, сельхозпроизводители других
регионов (Дальнего Востока) участия в
страховании в прошлом году не принимали, поэтому выплат по этим регионам
практически не было.
Н.Фёдоров:
К сожалению, сельхозпроизводители других регионов (Дальнего Востока) участия в страховании в прошлом
году не принимали, поэтому выплат по этим регионам практически не было.
В этом году пока застраховано 12,8% посевной площади, прирост по сравнению с аналогичной датой
прошлого года – на 38%. Мы ожидаем, что по
итогам года выйдем на уровень прошлого года (16,3%),
обратите внимание, при стопроцентном освоении 5-миллиардной федеральной поддержки. Нам не хватит этих средств, потому что
есть регионы, которые просят ещё, ибо аграрии
уже хотят пользоваться более активно этой формой господдержки.
Чрезвычайные
события прошлого года. Стоит обратить внимание на то, как у нас прогрессирует
этот проект – реализация федерального закона. То, что происходило на Дальнем
Востоке, тоже дало свой импульс: аграрии
Хабаровского края впервые застраховали на
сегодня более 11% посевной площади. До этого они вообще никогда не пользовались (с 2012 года) этой формой
господдержки.
Средства федерального бюджета на страхование были направлены в регионы в
полном объёме уже 5 февраля в соответствии с
решением Правительства. Это тоже сказалось на более высоких темпах прироста
страховых площадей и темпах страхования.
Страхование сельхозживотных, как Вы и обозначили, реализуется только второй год, тем не
менее отмечается положительная динамика. Здесь
тоже не без влияния негативного опыта, но жизнь учит,
она сильнее, чем наши пропагандистские кампании по разъяснению прогрессивных положений закона. Так вот, не без влияния
негативного опыта наводнения 2013 года здесь лидирует Дальневосточный
федеральный округ.
Д.Медведев:
А здесь какие риски покрываются по страхованию
животных? Болезни покрываются?
Н.Фёдоров:
Да. Здесь 17% – потери от наводнения, от
ящура…
Д.Медведев:
Наводнение, понятно, это стихийное бедствие. А именно эпизоотия покрывается?
Н.Фёдоров:
И болезни, да. Эпизоотическое благополучие также.
17% – это
лидерство, чего никогда тоже не было вообще в стране, и плюс особенно из-за беды прошлого года в Дальневосточном
федеральном округе.
В 2014 году на
господдержку страхования в животноводстве предусмотрено из федерального бюджета
950 млн рублей, из них в адрес страховых
компаний на сегодня направлено 12%. Для
сравнения, на аналогичную дату прошлого года было 0,2%.
Н.Фёдоров: «В этом году пока застраховано 12,8% посевной площади,
прирост по сравнению с аналогичной датой прошлого года – на 38%. Мы
ожидаем, что по итогам года выйдем на уровень прошлого года (16,3%), при
стопроцентном освоении 5-миллиардной федеральной поддержки».
Этот вид
страхования с господдержкой никогда ранее не осуществлялся, и для его
популяризации нужно определённое время.
Пользуется этим видом больше малый и средний
бизнес, поэтому существенного роста объёма страхования по итогам 2014 года мы не ожидаем. Прогнозируемый уровень
освоения составит до 40%. В этом случае
средства мы планируем предложить для перераспределения на страхование урожая, где ожидается дефицит.
Например, уже просят очень активно
дополнительные бюджетные средства на страхование урожая Ставропольский край,
Татарстан, Белгородская область и другие.
Мы провели анализ в
отношении страховых выплат по объединениям
страховщиков и по отдельным страховщикам, и
вот что увидели. Максимальный уровень выплат у пяти компаний – членов Национального
союза агростраховщиков, которые в основном
страхование осуществляют в Краснодарском, Ставропольском краях, Белгородской, Оренбургской и Воронежской областях. Очень
низкий, приближённый к нулю уровень выплат у 16 компаний, которые в своём
большинстве – члены ассоциации «Агропромстраха»:
при совокупной страховой премии 3,6 млрд рублей
они осуществили выплаты всего на 56 млн рублей, это 1,5%.
Наличие таких примеров
препятствует развитию цивилизованного рынка агрострахования и провоцирует недоверие в целом к системе. Необходимо
провести проверку таких компаний, держать под
особым контролем вообще этот рынок. Здесь (мы уже проговорили с Банком России) требуется
дальнейшее совершенствование 260-го закона и ряда других законов, для того чтобы была возможность оперативного
реагирования и принятия мер в отношении как
ассоциаций, так и отдельных страховщиков.
По
Вашему поручению, Дмитрий Анатольевич, Минсельхоз
ведёт постоянную работу по совершенствованию действующей системы
агрострахования. Вы уже обозначили предложения
по снижению порога гибели, катастрофической гибели, с 30% и более до 25% и
более, утраты посадок многолетних насаждений – с 40% и более до 30% и более.
Также предусмотрено и
предлагается создание единого объединения
страховщиков, что позволит и сделать условия страхования едиными для всех, и создать единый компенсационный фонд,
потому что очень разное отношение ассоциаций страховщиков к формированию компенсационного фонда.
Законопроект принят, и
мы сейчас хотим, чтобы он в первом чтении в
осеннюю сессию был окончательно принят, с тем
чтобы со следующего года работать по обновлённым
правилам. С участием банков, страховых компаний, союзов страховщиков мы
проработали Ваше поручение по поводу развития
пакетного кредитования, увязывающего выдачу кредитов
и оформление полиса сельхозстрахования.
Востребованность пакетного
страхования у аграриев пока невысока из-за
удорожания стоимости заёмных средств, а также жёстких, зачастую завышенных требований банков к финансовому
состоянию заёмщиков. Активнее идёт кредитование под
залог будущего урожая. Например, в Ростовской, Курской, Кемеровской областях
кредитные средства, полученные в 2014 году под
залог будущего урожая, составляют до 8% от суммарного объёма кредитов, выданных на проведение сезонных
работ.
Совместно с
представителями страхового рынка мы
основательно и всесторонне рассмотрели вопрос о создании специализированной государственной страховой компании –
было такое поручение. По мнению экспертов, это
потребует ежегодного выделения немалых дополнительных средств федерального
бюджета, в том числе на развитие обширной
региональной сети и обеспечение этой сети, но не решит проблем по увеличению
объёмов страхования.
Целесообразнее
создание единой государственной перестраховочной компании, которая будет иметь ряд преимуществ, по нашей оценке. Она
не потребует кардинальной перестройки системы агрострахования, позволит распределить ответственность между
страховыми компаниями, государством и перестраховывать часть рисков, может быть, и на внешних рынках, а
также снизить прямые затраты государства на катастрофические риски. При этом создание такой структуры
не приведёт к удорожанию стоимости страхования,
механизм получения господдержки для аграриев останется прежним, а регионы будут
перечислять субсидии не напрямую в страховую
компанию, а в перестраховочную компанию в качестве компенсаций затрат на перестрахование, что позволит снизить
количество недобросовестных страховых компаний
и сократить сроки доведения субсидий.
Создание такой компании
за счёт средств федерального бюджета
маловероятно, а может быть, преждевременно, и мы предлагаем рассмотреть вариант её создания в качестве дочерней
структуры Россельхозбанка. С банком данный
вопрос предварительно мы обсуждали. Банк считает возможным создание
перестраховочной компании при пополнении
уставного капитала банка на эти цели. Однако, исходя из ограниченности
бюджетных средств и с учётом планируемых
изменений госпрограммы, мы считаем, что создание указанной компании с нуля может быть осуществлено в рамках ежегодной
докапитализации банка.
Совместно с Центром
медиации и права при активном участии Национального союза агростраховщиков
разрабатываем пилотный проект по внедрению
института досудебного урегулирования в ряде регионов, что позволит получить аграриям профессиональную защиту своих
интересов, не обращаясь в суды и не неся судебных издержек.
Апробацию планируем начать уже в конце этого года и по результатам страхования озимого сева представим доклад в Правительство.
Для обеспечения
стабильной работы страхового рынка важный
вопрос – наполнение фондов компенсационных выплат страховых объединений. В соответствии с императивными требованиями
законодательства формирование таких фондов идёт в размере 5% от страховой премии. Национальный союз
агростраховщиков, например, сформировал фонд компенсационных выплат в размере 100%. Ассоциация «Агропромстрах» резервы
сформировала не в полном объёме – не хватает
почти 100 млн рублей, это минус 27%.
На это тоже возможности реагирования Центробанка по действующему законодательству слабоваты, и
речь идёт о необходимости усиления и совершенствования
законодательства в этой сфере.
Уважаемые коллеги! Мировая
практика показывает, что модели страхования разных стран значительно отличаются
друг от друга. Например, доля застрахованных
площадей США составляет около 80%, при этом, правда,
объём субсидий на страхование почти в 50 раз превышает российский. Есть и менее затратные для государства модели
агрострахования: в Испании при сопоставимом с США объёме субсидий на 1 га охват
страхованием с господдержкой составляет 36% площадей, при этом общий объём
субсидирования в два раза выше, чем в России.
По расчётам, Дмитрий Анатольевич, мы можем выйти на
уровень Испании и выполнить Ваше поручение,
установку о страховании с господдержкой до 40%,
но если будет увеличение объёма господдержки,
потому что мы в этом году 5 млрд рублей осваиваем, даже не хватает средств, и в конечном счёте в течение пяти лет, по нашим
оценкам, понадобится с 5 млрд федеральной
поддержки подняться до 15 млрд федеральной поддержки. В течение пяти лет примерно на 1,5 млрд в год.
Сегодняшние объёмы субсидирования агрострахования в
России примерно соответствуют уровням Турции и
Италии, но в Турции в 2012 году охват посевов страхованием составлял всего 8%, в Италии – 10%.
Н.Фёдоров: «Сегодняшние объёмы субсидирования агрострахования в России
примерно соответствуют уровням Турции и Италии, но в Турции в 2012 году
охват посевов страхованием составлял всего 8%, в Италии – 10%».
Поэтому с учётом всех
этих обстоятельств, мы считаем, необходимо совершенствование законодательства, совершенствование правоприменительной практики,
с тем чтобы не допускать дискредитации рынка отдельными страховыми компаниями, обесценивающими усилия Правительства в том
числе, да и самого добросовестного страхового
сообщества.
Просим поддержать предложенный проект решения.
Д.Медведев:
Спасибо.
Наши коллеги,
руководители регионов, также могут сказать несколько слов на эту тему. Просил
бы сначала выступить Юрия Александровича Берга.
Пожалуйста.
Ю.Берг:
Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги!
Агропромышленный комплекс Оренбуржья – это второй по величине пахотный клин
России и порядка 3 млн т зерновых ежегодно. При
этом аграрное производство осуществляется в зоне рискованного земледелия. Риски проявляются ежегодно:
пять последних лет – и четыре года засухи из
них, поэтому тема снижения убытков, которая сегодня обсуждается, для Оренбуржья имеет совершенно
практический смысл.
Федеральный закон о страховании, принятый в 2011
году, обнадёжил аграриев. В результате нашей системной работы доля застрахованных
платежей с 12% в 2012 году увеличилась до 20%
в 2014-м – это более 850 тыс. га. Такова
ситуация сегодняшнего дня.
Ю.Берг: «Федеральный закон о страховании, принятый в 2011 году,
обнадёжил аграриев. В результате нашей системной работы доля
застрахованных платежей с 12% в 2012 году увеличилась до 20% в 2014-м –
это более 850 тыс. га».
Теперь коротко о проблемах, которые нивелируют наши
усилия по вовлечению аграриев в систему
страхования рисков.
Это проблема возмещения ущерба страховыми компаниями и нежелание страховщиков работать на
территориях с высоким риском засухи. К
примеру, в прошлом году в растениеводстве области заявлено убытков на 112 млн рублей, 37 страховых случаев, оплачен всего 31 млн, то есть всего 25%. В этом году уже заявлено девять страховых случаев,
которые находятся на рассмотрении у компаний-страховщиков.
Итог, мягко говоря, непредсказуем с учётом сложившейся практики.
В Оренбургской области шесть страховых компаний занимаются
страхованием в сельском хозяйстве, и должен сказать, что далеко не
всегда удаётся найти с ними взаимопонимание.
Уважаемый
Дмитрий Анатольевич, в этой связи полностью поддерживаем предложение по
созданию единой перестраховочной компании с участием государства. На
наш взгляд, это позволит повысить и уровень страховой защиты аграриев, и
гарантии получения ими выплат по страховым случаям. Внедрение института
досудебного урегулирования споров также повысит доверие селян к системе
агрострахования.
Сегодня
поставлена задача по страхованию с франшизой до 40%, что реально
поможет аграриям. На наш взгляд, в Оренбуржье это позволит увеличить
площади, застрахованные с господдержкой, до 1,5 млн га за счёт снижения
страховых тарифов.
Спасибо за внимание.
Д.Медведев: Спасибо.
Пожалуйста, Евгений Степанович Савченко.
Е.Савченко: Уважаемый Дмитрий Анатольевич!
Уважаемые члены Правительства!
В
последние три года прослеживается тенденция увеличения застрахованных
площадей. Если в 2011 году их было всего 11%, в текущем – уже 21% по
яровым культурам, а по озимым, сев которых только начинается, я думаю,
мы приблизимся к 40%, как и рекомендует нам Минсельхоз. Растёт также
активность и у животноводов по страхованию своих активов. У нас уже
свыше 1 млн голов свинопоголовья застраховано в текущем году.
Объём
господдержки увеличивается и достиг уже 130 млн. В текущем году мы
полностью осваиваем все лимиты по господдержке в полном объёме и,
наверное, ещё обратимся за дополнительными ресурсами в Министерство
сельского хозяйства.
Проблемы
общеизвестны. Главная проблема связана с выплатами страхового
возмещения, конфликтами, которые возникают между страхователями и
страховыми компаниями.
Я
бы внёс одно предложение, смысл которого заключается в следующем:
привести в соответствие критерии опасных природных явлений, определённых
в типовых договорах страхования Союза агростраховщиков, с критериями,
утверждёнными приказом Росгидромета от 16 октября 2008 года, где чётко
указывается, что суховей бывает не только в период цветения, но и в
период также налива и зрелости. Вот эти суховеи в значительной степени
влияют на объём урожая.
Мы
полностью поддерживаем предложения, с которыми выступил Николай
Васильевич (Фёдоров), что касается создания перестраховочных компаний,
что касается снижения порога утраты или гибели урожая
сельскохозяйственных культур до 25%.
В
целом, Дмитрий Анатольевич, культура страхования, я считаю, растёт.
Аграрии приходят на рынок страхования, увеличивается количество
застрахованных площадей сельхозугодий, поголовья сельскохозяйственных
животных. Это говорит о том, что необходимо больше уделять внимания
проблемным вопросам, возникающим в данном направлении, чему, в общем-то,
и будут способствовать решения Правительства, которые сегодня
проводятся по данному вопросу.
Д.Медведев: Спасибо.
Пожалуйста, коллеги, кто хотел бы обсудить эту тему?
Пожалуйста, Минфин.
А.Силуанов: Спасибо, Дмитрий Анатольевич. Я хотел бы два вопроса обсудить.
Первый.
Представляется достаточно спорным вопрос о создании единой
перестраховочной компании. Почему? Потому что сегодня сложился рынок
перестрахования, собственно, на этом рынке действуют компании. Если мы
будем создавать ещё, по сути, государственную перестраховочную компанию,
это будет просто приводить к перекосам рынка и снижению доли частного
сектора в этом направлении. С другой стороны, будут стимулы передавать
такой государственной перестраховочной компании так называемые заведомо
невыгодные риски. Ну и третье – безусловно, это приведёт к выделению
дополнительных ресурсов. Николай Васильевич говорит, что без средств
государства, но это невозможно, он сам же потом сказал, что это
потребует дополнительной докапитализации Россельхозбанка. Поэтому здесь в
первую очередь, на наш взгляд, нецелесообразность государственного
дополнительного вмешательства в действующие уже рыночные механизмы. И
второе, конечно, – это дополнительные ресурсы.
Второй
вопрос, который хотелось бы обозначить, – это выделение дополнительных
средств на субсидирование по страхованию селян. 5 млрд сегодня,
предложение – 15 млрд.
На
наш взгляд, целесообразно поддержать те предложения проекта
протокольного решения, которые предусматривают выделение субсидий из
федерального бюджета для селян по тем предпринимателям, которые
страхуются, которые обеспечивают свою деятельность подстраховкой через
соответствующие компании. Это был бы более серьёзный стимул, для того
чтобы расширять использование средств страховых компаний,
перестраховывать страхователей и перестраховывать свою деятельность, а
не стимул прямого выделения ресурсов из бюджета.
Мне
кажется, что нужно идти по этому пути – поддержка только тем, кто
использует механизмы страхования. Это гораздо эффективнее, нежели
субсидирование на страховую деятельность для селян.
Д.Медведев: Спасибо.
Пожалуйста, Эльвира Сахипзадовна (обращаясь к Э.Набиуллиной).
Э.Набиуллина: Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги!
Я бы хотела затронуть два вопроса.
Первый
связан с функционированием объединений агростраховщиков, потому что
право осуществлять сельхозстрахование в рамках государственного
субсидирования предоставляется только страховщикам, являющимся членами
объединений страховщиков.
Сейчас
зарегистрировано два таких объединения. По вопросу, который поставил
Николай Васильевич, – о том, что они не все формируют в полном объёме
компенсационные фонды, а институт объединения аграрных страховщиков как
раз был создан (и компенсационный фонд), для того чтобы поддержать
платёжеспособность всей системы и дать гарантии выплат
сельхозпроизводителю в случае банкротства одного из ее участников.
Сейчас Банк России инициировал проверку этих двух объединений на предмет
того, как выполняются все эти обязательства, но хотела бы отметить, что
даже если мы выявим недостатки, у нас совершенно нет механизма
действенных мер по отношению к этим объединениям.
Поэтому,
на наш взгляд, нужно срочно принимать законопроект, который
подготовлен, о саморегулируемых организациях на финансовых рынках. Это
первое. И второе предложение – уже собственно в законодательство по
сельхозстрахованию, касающееся создания единого объединения
страховщиков. На наш взгляд, это тоже может быть дополнительным плюсом.
Я хотела бы обратить внимание на то, что нам нужен закон о саморегулировании на финансовых рынках.
И второй вопрос – по созданию государственной перестраховочной компании. На наш взгляд, эта идея имеет недостатки.
Первое.
Вероятность возникновения кумуляционного эффекта, который будет
обусловлен сосредоточением всех рисков у одной перестраховочной
компании. В случае возникновения крупномасштабных событий природного
характера и при недостаточной ёмкости перестрахования это, конечно,
потребует выделения значительного объёма дополнительных средств
федерального бюджета.
Второе.
Сам институт перестрахования требует применения перестраховщиком
тщательной селекции рисков, что, по сути дела, исключается в условиях
обязательного принятия государственной перестраховочной компанией на
перестрахование рисков всех страховщиков. Это может повлечь и
неустойчивое состояние самого государственного перестраховщика, и
затруднит потом поиск компаний, которые могут взять в так называемую
ретроцессию риски этого государственного перестраховщика, потому что
здесь, ещё раз, будет высокий уровень кумуляции всех рисков и отказ от
селекции рисков.
Поэтому, на наш взгляд, прежде чем принимать решение, все эти недостатки надо учесть.
Д.Медведев: Спасибо.
Пожалуйста.
А.Дворкович: Спасибо.
Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги!
Мы
рассматривали все эти вопросы на ряде совещаний в Правительстве.
Полностью поддерживается корректировка порога утраты урожая в настоящий
момент с 30 до 25%. Сельхозтоваропроизводители, депутаты предлагают
пойти дальше, снизить этот порог до 18–20%. Мы договорились, что будем
двигаться постепенно, сейчас сделаем первый шаг, потом, может быть,
через 2–3 года, посмотрим на возможность целесообразности дальнейшего
движения в сторону снижения порога утраты урожая.
Также
полностью поддерживается вопрос расширения полномочий Центрального
банка в части контроля и надзора за деятельностью саморегулируемых
организаций в агростраховании, как и в других сферах, где есть
финансовые риски в деятельности саморегулируемых организаций. Надеемся,
что уже в осеннюю сессию этот законопроект будет одобрен Государственной
Думой.
Вторая
тема – практика возмещения ущерба и работа в отдельных наиболее
рискованных регионах. По тем данным, которые у нас есть, более 90%
заявок на возмещение ущерба были удовлетворены за последний период.
Другой вопрос – длительность рассмотрения заявок, длительность этих
сроков. Я думаю, что просто ещё не все заявки окончательно рассмотрены,
если говорить о тех данных, которые представляли руководители регионов.
Если есть другая информация, мы её проверим, потому что, повторяю, более
90% ущерба заявленного было возмещено.
Но
есть действительно проблема нежелания работать в отдельных регионах,
где возникали в течение нескольких лет подряд либо засухи, либо другие
природные катаклизмы. Это более серьёзная вещь, и тут ещё предстоит
найти решение.
А.Дворкович: «Поддерживаю переход в среднесрочной перспективе на
пакетное страхование, где господдержка будет обуславливаться наличием
страховки, по крайней мере в тех регионах, которые в течение нескольких
лет не подвергались существенным рискам».
Я против создания перестраховочной компании на государственном
уровне. Это действительно потребует существенных государственных
ресурсов и создаст серьёзные риски. Думаю, что можно совершенствовать
эту систему без применения данного механизма.
Поддерживаю
переход в среднесрочной перспективе на пакетное страхование, где
господдержка будет обуславливаться наличием страховки, по крайней мере в
тех регионах, которые в течение нескольких лет не подвергались
существенным рискам. Поддерживается также механизм досудебного
урегулирования споров. Наконец, также необходимо расширение сети
наблюдательных пунктов либо Росгидромета, либо самих ассоциаций
товаропроизводителей, но тогда им нужна будет поддержка в этой части.
Последнее
– одна или две ассоциации страховщиков. На эту тему есть серьёзные
споры. Сейчас этот вопрос будет рассматриваться в Госдуме, поскольку это
норма внесённого законопроекта. Считаю, что есть здесь и плюсы, и
минусы. В принципе надзор за деятельностью двух ассоциаций не сильно
более сложен, чем за одной. Я надеюсь, что депутаты примут взвешенное
решение. Мне кажется, здесь нет необходимости формулировать жёсткую
позицию Правительства.
Д.Медведев: Спасибо.
Пожалуйста.
Н.Фёдоров:
Наше предложение по поводу создания перестраховочной компании –
негосударственной, но де-факто получается государственной, если на базе
Россельхозбанка, было ответом на поручение – Ваше и Президента о
создании государственной страховой компании с учётом предложений
губернаторов.
Д.Медведев: Мы же не подозреваем вас ни в чём плохом. Наоборот, подозреваем в исполнении поручения Президента и Председателя Правительства.
Спасибо.
Действительно,
вопрос очень важный. Хорошо, что он сдвинулся с мёртвой точки, потому
что цивилизованный аграрный рынок основан на использовании страховых
инструментов – это нам абсолютно понятно, тем более в такой стране, как
Россия.
Давайте
так договоримся по предложениям, которые прозвучали. Первый вопрос,
основной – по перестраховочной компании. Точку мы ставить не будем. Я
тоже вижу в этом и проблемы определённые, и определённые возможности.
Вообще
было бы лучше, если бы у нас просто были серьёзные крупные
перестраховщики или если бы мы могли активно использовать перестраховой
ресурс за границей. А там, собственно, перестрахование и компании,
которые занимаются этим, очень мощные. Но у нас пока этого нет, поэтому и
возникла идея, особенно с учётом специфики сельского хозяйства, создать
своего специального перестраховщика.
Давайте
обсудим эту идею во всех нюансах – и достоинства, и недостатки,
посмотрим на возможности государственно-частного партнёрства в этой
сфере. Необязательно, чтобы эта компания создавалась только за счёт
государства или через Россельхозбанк, через уставный капитал
Россельхозбанка. Может быть, удастся всё-таки кого-то объединить. Пусть
ассоциации пообщаются. Такое поручение я даю.
Далее
– по некоторым вопросам, которые звучали. По критериям стихийных
бедствий, о чём коллеги-губернаторы говорили, по их влиянию на объёмы
урожая. Соответствующие нормативные акты надо посмотреть и в случае
необходимости поправить. Полностью поддерживаю.
По
законопроекту. Там, по сути, решения все уже просматриваются – и по
снижению до 25% и выше критического объёма, за которым наступает
страховая ответственность, и целый ряд других решений. Надеюсь, они
будут, действительно, в ближайшее время приняты.
Наращивание
поддержки по субсидированию. У меня тут несколько отличается позиция от
позиции Минфина. Если мы всё-таки хотим наше сельское хозяйство
развивать – а нам это делать нужно обязательно, особенно в нынешних
условиях, – нужно не только обязывать сельхозтоваропроизводителей
принимать решение о том, чтобы вместе с господдержкой следовал и договор
страхования. Это правильно, это справедливо, я с этим тоже не спорю. Но
нужно и фактические объёмы субсидирования всё-таки тоже наращивать.
Конечно, мы это будем делать в зависимости от наших возможностей, хотя
мы с вами договаривались, что даже в нынешних сложных условиях общий
объём поддержки сельского хозяйства не будет падать, а будет расти, и
это, собственно, то, что необходимо в целом заложить в бюджет будущего
года.
Объединения
агростраховщиков. Надо определиться, что действительно проще и лучше.
Здесь я просил бы просто консультации продолжить – и в Правительстве с
участием Центробанка, и с участием наших коллег-депутатов. Что здесь
будет работать, то и должно быть принято.
Что касается саморегулируемых организаций, это отдельная тема, и, конечно, необходимо в этом направлении двигаться.
И
по поводу наблюдательных пунктов Росгидромета. Я эту тему слышу уже в
пятый раз, наверное, и ничего не происходит. Я подозреваю, что это опять
же в деньги упирается, но на самом деле всегда об этом говорят аграрии,
руководители хозяйств. Они говорят, что, как только наступает страховой
случай, невозможно ни к кому апеллировать. Но если у нас нет
возможности использовать здесь сеть Росгидромета, то давайте тогда
придумаем что-то другое. Я не знаю, берите из интернета данные тогда,
либо нужно эту сеть продвигать во все места, иначе невозможно
определить, есть ли страховой случай или нет. Когда машины бьются,
выезжают страховщики, смотрят, есть страховой случай или нет, – это та
же самая ситуация. Иначе этот вид страхования всегда будет в
маргинальном состоянии.
В
общем, предложите какой-то вариант по поводу пунктов Росгидромета или
же использования каких-то альтернативных возможностей установления
страхового случая. Всё.
Давайте решение примем с учётом того, что я сказал в конце. Прошу это всё отразить в протоколе.
<…>
Брифинг руководителя Федеральной антимонопольной службы Игоря Артемьева по завершении заседания Правительства 4 сентября 2014 года
Стенограмма:
И.Артемьев:
Добрый день, уважаемые журналисты. Сегодня Правительство Российской
Федерации рассмотрело вопрос о внесении изменений, и больших изменений, в
закон «О защите конкуренции», так называемый четвёртый антимонопольный
пакет.
Суть
в том, что каждые пять лет существенным образом происходит обобщение
практики, лучшей практики в мировом масштабе. Этим занимаются три
организации: ОЭСР, Международная конкурентная сеть, ЮНКТАД при
Организации Объединённых Наций. Последние такие изменения были приняты
международным сообществом, профессиональным сообществом в нашей сфере,
примерно три года назад.
Собственно,
весь четвёртый антимонопольный пакет практически – это те уточнения
лучших практик, которые существуют в мире, это рекомендации ОЭСР в адрес
России, когда в июне прошлого года комитет по конкуренции признал
Российскую Федерацию как в смысле законодательства, так и в смысле
правоприменения, соответствующей стандартам ОЭСР и были выданы
специальные рекомендации по России.
И,
конечно, самым главным для нас документом является «дорожная карта» по
развитию конкуренции в нашей стране, которая Дмитрием Анатольевичем
Медведевым была утверждена почти уже два года назад. Вот это –
составляющие этого пакета, это фундаментальный пакет, он изменяет
систему отношений в этой отрасли, он изменяет облик самого
антимонопольного органа. Мы будем добрее по отношению к
предпринимателям.
Я
немножко хотел бы пояснить это на конкретных примерах. Во-первых, мы
три года назад предложили пойти на такой эксперимент по одной из наших
самых боевых статей – десятой статье, связанной со злоупотреблением
доминирующим положением, то есть монопольно высокие цены, дискриминация
монополистов и так далее. Мы предложили два важнейших состава перевести в
режим так называемых предупреждений, то есть вместо того чтобы
возбуждать дело… Потому что когда мы уже возбуждаем и выносим решение,
начинается длительная судебная процедура в четырёх судебных инстанциях. В
целом обычный цикл антимонопольного дела в России составляет около двух
лет, в Европе – около пяти лет, чтобы вы представляли, как там это
долго делается. Значит, мы предложили ввести институт предупреждений,
когда мы, увидев признаки нарушения, пишем предупреждение – одно письмо,
где указываем на то, что мы наблюдаем, и предлагаем компании самой
добровольно устранить эти нарушения. По прошествии этих двух лет – я вам
хочу сообщить, примерно 70% с лишним наших предупреждений тут же
удовлетворяется, а это значит, что мы не налагаем никаких штрафов на
компанию, то есть их финансовое положение не страдает, судебные органы
вообще не задействуются в этом деле.
Поговорив
с бизнес-сообществом, ещё два-три года назад мы приняли решение, что
эту практику как положительную надо распространить и на другие статьи
нашего закона. Сейчас фактически все составы правонарушений, за
исключением монопольно высокой цены и случаев, когда похищается и
используется чужая интеллектуальная собственность, будут работать через
режим предупреждений. То же самое относится и к той части нашего закона,
где мы осуществляем контроль за органами государственной власти –
прежде всего это субъекты Российской Федерации, органы местного
самоуправления тоже сюда надо отнести. Мы тоже будем направлять им
предупреждение, что, в общем, мне кажется, нормальная форма
взаимоотношений между властями различного уровня. Но если
предупреждение, напомню, не выполняется, то в этом случае возбуждается
дело, штрафы, начинается обычная наша процедура.
Иными
словами, происходят важные институциональные изменения в нашем
поведении. Мы из органа, прямо и непосредственно карающего, превращаемся
в орган предупредительного надзора в большей степени. Это в свою
очередь, наряду с тем, что мы отменяем целый ряд статей, которые, в
общем, являлись в достаточной степени рудиментарными, относились в
основном к функциям защиты прав потребителей. Мы их практически
упраздняем.
Кроме того, имело место так называемое ущемление интересов
хозсубъектов как возможный состав для доминирующих субъектов, для
правонарушений и оборотных штрафов. Мы делаем этот шаг осмысленно, понимая, что
мы должны заниматься крупными сделками, и всё это в совокупности, только два
этих фактора, по нашим оценкам (вот вы нас проверьте года через два), должны
привести к тому, что количество дел, которые мы возбуждаем, должно упасть
минимум в два-три раза. Это тоже снизит давление на бизнес. Конечно же, мы
хотим сосредотачиваться на крупных кейсах, которые изменяют производственные
отношения в определённых сферах, как мы
это делали по нефтяным компаниям, скажем. Вся система отношений, включая
появление биржи, регистрацию внебирживых контрактов, началась ведь с чего?
После того как были наложены гигантские штрафы, измеряемые в 20 млрд рублей,
которые были выплачены нефтяными компаниями. Это вообще и есть такого уровня
дела, которые должны менять производственную базу, производственные отношения в
целой сфере, менять на более конкурентные отношения.
Кроме
того, мы упраздняем реестр, который вызывал у предпринимателей большие
беспокойства. Это очень большие хлопоты – быть у нас в реестре, присылать нам
кучу, море бумаг грузовиками. Он полностью окончательно упраздняется. Этот
разговор длился, для справки, почти 20 лет.
Мы
упраздняем так называемые уведомления ФАС в области экономической концентрации
по сделкам естественных монополий. У нас исчезает право (это по нашей же воле,
мы это и предложили Правительству Российской Федерации) квалифицировать как
доминирующие компании, которые имеют долю меньше чем 35%. Исключение составит
только коллективное доминирование, но это специальный институт. Вообще говоря,
мы брали английскую систему 5 лет назад и вводили возможность доказать
антимонопольному органу, что хозсубъект, не имеющей 35%, тем не менее мог быть
объявлен доминантом. Это исключается, то
есть это снижает риски в экономике, и это тоже очень важный шаг в сторону
бизнеса.
Что вызвало у
бизнеса больше всего споров? Вы, наверное, и писали об этом, уважаемые коллеги,
и говорили.
Собственно, две темы звучали. Первая
тема касалась соотношения и вообще возможности регулирования антимонопольным
законодательством вопросов интеллектуальной собственности. Это первая тема,
которая вызвала очень большие обсуждения и в научных кругах, и, конечно, в
предпринимательских, и в самих властных структурах.
И вторая тема – это введение в законодательство
так называемых прав разрешения, предоставление права Правительству РФ
утверждать правила недискриминационного доступа для хозяйствующих субъектов,
доля которых на рынке больше 75%.
Вчера ещё и предпринимательские
союзы как раз по этой теме, связанной с
ПНД (то есть правилами недискриминационного доступа), тоже направили письмо Дмитрию
Анатольевичу Медведеву, он сегодня его держал в руках, когда было заседание
Правительства, сказал о нём тоже.
По первой части мы отступили, мы не
вносим изменений в законодательство сейчас, на этом этапе, на уровне первого
чтения, которые меняют каким-либо образом соотношение антимонопольного
регулирования интеллектуальной собственности. Пока этого не делаем, хотя помним
о том, что уже 20 лет в США и Европе это происходит, причём происходят очень
серьёзные изменения в этой сфере.
Мы отстаём, конечно, но, раз риски пока,
с точки зрения бизнеса, превышают позитивный эффект, давайте подождём. Для
примера могу сказать такое: были случаи, которые судебными органами и США, и
Европы признавались регулируемыми, например, тот случай, когда происходит
что-то с владельцем интеллектуальной собственности и он вдруг запрещает
производить какое-то очень важное социальное благо. Теоретически могу сказать,
например, детское лекарство – оно спасает от смерти, а
правообладатель, владелец или его наследник говорит: я не дам его никому
производить. В этом случае принимается судебное решение и его обязывают (ему
платят деньги, но его обязывают) подписать лицензионное соглашение – лекарство всё
же будет производиться, детей будут лечить. Вот это ситуация, которая является
ситуацией чистой монополии и регулируется антимонопольными и судебными органами Соединённых Штатов,
Европы. Мы, может быть, вполне к этому ещё не готовы, мы пока, ещё раз
подчёркиваю, остановились. Мы не двигаемся с этим законом. Перед вторым чтением
надо будет ещё раз взвесить всё и подумать, поговорить с предпринимательским
сообществом. То есть этой проблемы сейчас нет.
А вторая проблема – Правительство решило, что надо
двигаться по этому пути, – это предоставление права Правительству России –
подчёркиваю, Правительству, не антимонопольной службе – по так называемому
недискриминационному доступу устанавливать определённые правила. Эта норма
прямо связана с делами, подобными ситуации в Пикалёво, с пикалёвским синдромом.
Таких ситуаций в России фактически в год складывается от 10 до 15. Это ситуации,
когда на одной цепочке, скажем, поставки сырья, или электрической энергии, или
ещё чего-то находится (так в советские времена строили), допустим, несколько
предприятий. Как это выглядит? Вот есть «этиленовое кольцо» в Татарстане и
Башкирии. Условно говоря, первое предприятие, которое получает этилен, включает
задвижку, перекрывает этилен всем остальным. Все остальные предприятия
закрываются – его конкуренты, люди выходят на улицу… Хотим ли мы, чтобы это
было так? Конечно, нет. И вот усилиями Правительства тогда это в ручном режиме
было решено, как и пикалёвский синдром.
Или, скажем, другая ситуация: два предприятия
находятся на аммиакопроводе. Первое, которое получает аммиак, опять врубает
задвижку и забирает весь аммиак себе. Как сделать так, чтобы оба завода
работали, чтобы это было справедливо, да ещё чтобы соответствовало определённой
цене? Это очень сложная, большая задача, мы в таких случаях, когда
подключались, привлекали международные ценники, индикаторы, формулы цен. То
есть мы немножко эту тему знаем, но понятно, что это не должно приводить к
отрицательным социальным эффектам.
Если
вспомнить, сколько у нас людей и предприятий находится в закрытых
административных территориальных образованиях, которые все построены по такой
цепочке, то понятно, что у Правительства должен быть инструмент – и, наверное,
решено уже, что это антимонопольный инструмент, – который должен регулировать
эти процессы.
Но
как он должен регулировать? Антимонопольному органу не дано самому право это
делать, а это будут приниматься специальные постановления Правительства,
которые будут выверены, согласованы, в том числе с бизнесом, и это будет
оптимальное решение. Сегодня такого права у Правительства нет, отсюда возникает
необходимость левой рукой чесать правое ухо и действовать на грани фола и на
грани законодательства.
В
общем, вы понимаете нашу озабоченность, потому что решать проблемы надо. А
бизнес – он беспокоится в каком смысле: если раньше правила дискриминационного
доступа, то есть достаточно жёсткие правила, распространялись только на систему
естественных монополий, то теперь будут распространяться и на другие рынки, на
которых доля хозяйствующего субъекта больше чем 75%.
Это
уже сверхмонополизированные рынки, особая категория, но под неё попадают все эти
упомянутые системы – трубопроводы, этиленопроводы, туда попадает система
поставок апатитового концентрата, калийных удобрений, то есть то, что в
последнее время в судах между нами и хозсубъектами рассматривалось довольно
активно.
Я
постарался назвать ключевые, поворотные вещи, которые, собственно, являются
основной этого законопроекта. Готов ответить на любые ваши вопросы.
Вопрос: ИТАР-ТАСС. Какое всё же решение
по пакету было принято?
И.Артемьев: Правительство одобрило
пакет и направляет его в Государственную Думу.
Вопрос: ИТАР-ТАСС, Петрова Венера.
Игорь Юрьевич, бизнес просил ограничить действие правил недискриминационного
доступа определённым сроком. Как Вы относитесь к этому предложению?
И.Артемьев: По сути, это правильное
предложение, поскольку если даже существуют какие-то проблемы с дефицитом
сырья, то, если посмотреть программу развития самих предприятий и
трубопроводов, увидим, что через год, два, три они вводят дополнительные
мощности, тогда начинает хватать всем этого сырья на закольцованных объектах и
не надо задвижкой перегораживать уже никому.
Но
нужно оценить срок шесть месяцев. Как вы знаете, Пикалёво уже работает в таком
режиме уже около пяти лет, и там все вопросы не решены. То есть я хочу сказать,
что существует система, когда за шесть месяцев всё легко устраняется, а
существует система, в том числе в ЗАТО или в Пикалёво, например, когда проблемы
не устраняются. Потому что устраняются они только тогда в течение шести
месяцев, когда у собственников есть интерес безубыточной хорошей прибыльной
продажи хотя бы одного или двух продуктов из линейки, допустим, пяти. То есть
они в конечном итоге по совокупности зарабатывают, а поддерживают другие, более
невыгодные производства каким-то коммерческим либо социальным ограничением. Но
если все процессы убыточны, то там никто и никогда не будет интересоваться тем,
чтобы расширить производство, а, наоборот, будет делать всё, чтобы потихонечку
его сворачивать. Скорее всего, там должна быть программа замещения другими
производствами этих производств – либо по технологиям другими, либо вообще по
другому профилю. Поэтому так просто нельзя на это решиться. Я думаю, что
коллеги, которые говорят нам о необходимости и срочности этих правил, в
общем-то правы, потому что не должно быть бесконечных правил, которые ставят
бизнес в какие-то сложные условия, это неправильно. Но сроки могут, наверное,
варьироваться, может быть и больше шести месяцев.
Вопрос: Вы рассчитываете, что
Госдума может принять этот законопроект в осеннюю сессию?
И.Артемьев: Мы будем просить депутатов
Государственной Думы принять сейчас в первом чтении этот законопроект. Мы
думаем, что ко второму чтению многие поправки опять должны пройти обсуждение с
предпринимательскими союзами, безусловно, и в Правительстве их ждёт не очень
лёгкая судьба, потому что они носят качественный характер. Они как бы в новую
реальность нас погружают, поэтому второе чтение будет сложным. Я не думаю, что
мы успеем до конца года добиться того, что будет принят законопроект, скорее он
будет принят весной, что нас вполне устраивает, и я думаю, что нужно очень
тщательно всё отработать, чтобы не вызывать каких-то больших опасений, особенно
сейчас. Время такое – и кризис, и всё прочее, надо относиться к бизнесу с
уважением.
Мы
очень благодарны тем, кто конструктивно критиковал наш законопроект, это
длилось два с половиной года. Мы хотим выразить признательность всем этим
людям. Ну а тем, кто хотел просто сорвать принятие этого закона, мы посылаем
наш пламенный привет.
Вопрос: Агентство РИА «Новости».
Игорь Юрьевич, хотела уточнить по ранее возбуждённому делу в отношении «Сахалин
энерджи» за отказ к допуску газопровода «Роснефти». Вынесено ли решение,
обязана ли компания допустить к газопроводу и какие меры в отношении этой
компании могут быть применены за нарушение законодательства?
И.Артемьев: Стадия возбуждения дела
означает, что мы видим признаки нарушений закона о конкуренции. Но ещё
доказательства все не сложены, мы ещё не разобрались, мы ещё только находимся
на стадии расследования. Совершенно понятно, что существуют договорённости – и
законодательные, и проектные, и в рамках Гражданского кодекса между
существующими собственниками трубопровода, иностранными участниками проектов
СРП (соглашение о разделе продукции)
и так далее. Вопрос же очень просто решается: если труба была спроектирована и
сделана на существующую потребность «Газпрома», которая законтрактована, и ещё
на программу развития, которая тоже законтрактована, то, конечно, никто не
будет заставлять их подключать кого бы то ни было. Но, насколько нам известно,
у них ещё есть значительный объём, который не законтрактован, который они не
хотели предоставить «Роснефти», а это для естественных монополий является
антимонопольным нарушением с соответствующими штрафами и так далее.
Если нам удастся доказать эту позицию, если мы вообще
правы в том, что есть объём, условно говоря, свободный, который они прячут
сейчас и о котором предпочитают не говорить, то мы будем правы (у нас есть
причины считать, что такой объём есть, поэтому мы возбудили дело), а если этого
объёма нет, тогда говорить не о чём, тогда «Газпром» ни в чём не виноват, мы
должны будем признать отсутствие правонарушения.
Вопрос: Лейла Хамзиева, РИА «Новости».
По «Сахалин энерджи». Когда вы рассчитываете закончить расследование и представить
какие-то предварительные результаты?
И.Артемьев: Знаете, жизнь по-разному нам
подсказывает сроки. Если «Газпром» будет с нами сотрудничать и будет вовремя
предоставлять документы, в том числе проектные и так далее, то это довольно
быстро – я думаю, что срок не будет превышать трёх месяцев. Если они будут
отказываться нам предоставлять документы, в таком случае следует санкция –
штраф 500 тыс., который можно оспорить в суде, значит, суд каждый раз будет
месяца два выносить решение о штрафе, потом они будут его платить… В общем, как
правило, такие истории могут тянуться довольно долго, до года они могут
тянуться в нашем рассмотрении. Но это не от нас зависит.
В
данном случае я очень надеюсь на здравый смысл и добрую волю «Газпрома», потому
что, вообще говоря, компании, российские компании, должны друг другу помогать. При
том что они конкурентные, они должны друг другу ещё и помогать из общих
соображений всей нашей страны и общего развития экономики. А законный,
юридический аспект – это дискриминация путём непредоставления доступа к газопроводу,
чего требует антимонопольный закон.
Вопрос: Агентство Bloomberg.
После введения санкций вы не видели, чтобы иностранные компании забирали свои
заявки?
И.Артемьев: Хороший пример – это
заседание Правительственной комиссии по контролю за иностранными инвестициями в
стратегических отраслях российской экономики. У нас, в общем, было очень
интересное заседание несколько дней назад, когда американская компания Abbott
купила крупнейшего нашего производителя фармацевтических препаратов – хороший
пример. Швейцарцы, которые присоединились ко всем санкциям, в лице компании Holcim
купили цементные заводы в России. Немецкая компания Blitz приобрела компанию по
производству теплообменников для атомных станций. Причём там сделки – миллиард
долларов, миллиард рублей, то есть серьёзные такие сделки. Вот вам три страны.
Я сказал коллегам, что англичан ещё только не хватало в этом списке, потому
что, в принципе, настоящие серьёзные компании из таких крупных держав пришли и
попросили Правительство разрешить купить. Для меня это сигнал хороший, потому
что это означает, что мы всё равно остаёмся инвестиционно привлекательными. Мы
большая страна, у нас много интересного, что можно купить, что можно развивать,
поэтому, мне кажется, это ещё, конечно, и пример такой неэффективности этих
санкций.
Спасибо.
Брифинг руководителя Федеральной антимонопольной службы Игоря Артемьева по завершении заседания Правительства 4 сентября 2014 года
Стенограмма:
И.Артемьев:
Добрый день, уважаемые журналисты. Сегодня Правительство Российской
Федерации рассмотрело вопрос о внесении изменений, и больших изменений, в
закон «О защите конкуренции», так называемый четвёртый антимонопольный
пакет.
Суть
в том, что каждые пять лет существенным образом происходит обобщение
практики, лучшей практики в мировом масштабе. Этим занимаются три
организации: ОЭСР, Международная конкурентная сеть, ЮНКТАД при
Организации Объединённых Наций. Последние такие изменения были приняты
международным сообществом, профессиональным сообществом в нашей сфере,
примерно три года назад.
Собственно,
весь четвёртый антимонопольный пакет практически – это те уточнения
лучших практик, которые существуют в мире, это рекомендации ОЭСР в адрес
России, когда в июне прошлого года комитет по конкуренции признал
Российскую Федерацию как в смысле законодательства, так и в смысле
правоприменения, соответствующей стандартам ОЭСР и были выданы
специальные рекомендации по России.
И,
конечно, самым главным для нас документом является «дорожная карта» по
развитию конкуренции в нашей стране, которая Дмитрием Анатольевичем
Медведевым была утверждена почти уже два года назад. Вот это –
составляющие этого пакета, это фундаментальный пакет, он изменяет
систему отношений в этой отрасли, он изменяет облик самого
антимонопольного органа. Мы будем добрее по отношению к
предпринимателям.
Я
немножко хотел бы пояснить это на конкретных примерах. Во-первых, мы
три года назад предложили пойти на такой эксперимент по одной из наших
самых боевых статей – десятой статье, связанной со злоупотреблением
доминирующим положением, то есть монопольно высокие цены, дискриминация
монополистов и так далее. Мы предложили два важнейших состава перевести в
режим так называемых предупреждений, то есть вместо того чтобы
возбуждать дело… Потому что когда мы уже возбуждаем и выносим решение,
начинается длительная судебная процедура в четырёх судебных инстанциях. В
целом обычный цикл антимонопольного дела в России составляет около двух
лет, в Европе – около пяти лет, чтобы вы представляли, как там это
долго делается. Значит, мы предложили ввести институт предупреждений,
когда мы, увидев признаки нарушения, пишем предупреждение – одно письмо,
где указываем на то, что мы наблюдаем, и предлагаем компании самой
добровольно устранить эти нарушения. По прошествии этих двух лет – я вам
хочу сообщить, примерно 70% с лишним наших предупреждений тут же
удовлетворяется, а это значит, что мы не налагаем никаких штрафов на
компанию, то есть их финансовое положение не страдает, судебные органы
вообще не задействуются в этом деле.
Поговорив
с бизнес-сообществом, ещё два-три года назад мы приняли решение, что
эту практику как положительную надо распространить и на другие статьи
нашего закона. Сейчас фактически все составы правонарушений, за
исключением монопольно высокой цены и случаев, когда похищается и
используется чужая интеллектуальная собственность, будут работать через
режим предупреждений. То же самое относится и к той части нашего закона,
где мы осуществляем контроль за органами государственной власти –
прежде всего это субъекты Российской Федерации, органы местного
самоуправления тоже сюда надо отнести. Мы тоже будем направлять им
предупреждение, что, в общем, мне кажется, нормальная форма
взаимоотношений между властями различного уровня. Но если
предупреждение, напомню, не выполняется, то в этом случае возбуждается
дело, штрафы, начинается обычная наша процедура.
Иными
словами, происходят важные институциональные изменения в нашем
поведении. Мы из органа, прямо и непосредственно карающего, превращаемся
в орган предупредительного надзора в большей степени. Это в свою
очередь, наряду с тем, что мы отменяем целый ряд статей, которые, в
общем, являлись в достаточной степени рудиментарными, относились в
основном к функциям защиты прав потребителей. Мы их практически
упраздняем.
Кроме того, имело место так называемое ущемление интересов
хозсубъектов как возможный состав для доминирующих субъектов, для
правонарушений и оборотных штрафов. Мы делаем этот шаг осмысленно, понимая, что
мы должны заниматься крупными сделками, и всё это в совокупности, только два
этих фактора, по нашим оценкам (вот вы нас проверьте года через два), должны
привести к тому, что количество дел, которые мы возбуждаем, должно упасть
минимум в два-три раза. Это тоже снизит давление на бизнес. Конечно же, мы
хотим сосредотачиваться на крупных кейсах, которые изменяют производственные
отношения в определённых сферах, как мы
это делали по нефтяным компаниям, скажем. Вся система отношений, включая
появление биржи, регистрацию внебирживых контрактов, началась ведь с чего?
После того как были наложены гигантские штрафы, измеряемые в 20 млрд рублей,
которые были выплачены нефтяными компаниями. Это вообще и есть такого уровня
дела, которые должны менять производственную базу, производственные отношения в
целой сфере, менять на более конкурентные отношения.
Кроме
того, мы упраздняем реестр, который вызывал у предпринимателей большие
беспокойства. Это очень большие хлопоты – быть у нас в реестре, присылать нам
кучу, море бумаг грузовиками. Он полностью окончательно упраздняется. Этот
разговор длился, для справки, почти 20 лет.
Мы
упраздняем так называемые уведомления ФАС в области экономической концентрации
по сделкам естественных монополий. У нас исчезает право (это по нашей же воле,
мы это и предложили Правительству Российской Федерации) квалифицировать как
доминирующие компании, которые имеют долю меньше чем 35%. Исключение составит
только коллективное доминирование, но это специальный институт. Вообще говоря,
мы брали английскую систему 5 лет назад и вводили возможность доказать
антимонопольному органу, что хозсубъект, не имеющей 35%, тем не менее мог быть
объявлен доминантом. Это исключается, то
есть это снижает риски в экономике, и это тоже очень важный шаг в сторону
бизнеса.
Что вызвало у
бизнеса больше всего споров? Вы, наверное, и писали об этом, уважаемые коллеги,
и говорили.
Собственно, две темы звучали. Первая
тема касалась соотношения и вообще возможности регулирования антимонопольным
законодательством вопросов интеллектуальной собственности. Это первая тема,
которая вызвала очень большие обсуждения и в научных кругах, и, конечно, в
предпринимательских, и в самих властных структурах.
И вторая тема – это введение в законодательство
так называемых прав разрешения, предоставление права Правительству РФ
утверждать правила недискриминационного доступа для хозяйствующих субъектов,
доля которых на рынке больше 75%.
Вчера ещё и предпринимательские
союзы как раз по этой теме, связанной с
ПНД (то есть правилами недискриминационного доступа), тоже направили письмо Дмитрию
Анатольевичу Медведеву, он сегодня его держал в руках, когда было заседание
Правительства, сказал о нём тоже.
По первой части мы отступили, мы не
вносим изменений в законодательство сейчас, на этом этапе, на уровне первого
чтения, которые меняют каким-либо образом соотношение антимонопольного
регулирования интеллектуальной собственности. Пока этого не делаем, хотя помним
о том, что уже 20 лет в США и Европе это происходит, причём происходят очень
серьёзные изменения в этой сфере.
Мы отстаём, конечно, но, раз риски пока,
с точки зрения бизнеса, превышают позитивный эффект, давайте подождём. Для
примера могу сказать такое: были случаи, которые судебными органами и США, и
Европы признавались регулируемыми, например, тот случай, когда происходит
что-то с владельцем интеллектуальной собственности и он вдруг запрещает
производить какое-то очень важное социальное благо. Теоретически могу сказать,
например, детское лекарство – оно спасает от смерти, а
правообладатель, владелец или его наследник говорит: я не дам его никому
производить. В этом случае принимается судебное решение и его обязывают (ему
платят деньги, но его обязывают) подписать лицензионное соглашение – лекарство всё
же будет производиться, детей будут лечить. Вот это ситуация, которая является
ситуацией чистой монополии и регулируется антимонопольными и судебными органами Соединённых Штатов,
Европы. Мы, может быть, вполне к этому ещё не готовы, мы пока, ещё раз
подчёркиваю, остановились. Мы не двигаемся с этим законом. Перед вторым чтением
надо будет ещё раз взвесить всё и подумать, поговорить с предпринимательским
сообществом. То есть этой проблемы сейчас нет.
А вторая проблема – Правительство решило, что надо
двигаться по этому пути, – это предоставление права Правительству России –
подчёркиваю, Правительству, не антимонопольной службе – по так называемому
недискриминационному доступу устанавливать определённые правила. Эта норма
прямо связана с делами, подобными ситуации в Пикалёво, с пикалёвским синдромом.
Таких ситуаций в России фактически в год складывается от 10 до 15. Это ситуации,
когда на одной цепочке, скажем, поставки сырья, или электрической энергии, или
ещё чего-то находится (так в советские времена строили), допустим, несколько
предприятий. Как это выглядит? Вот есть «этиленовое кольцо» в Татарстане и
Башкирии. Условно говоря, первое предприятие, которое получает этилен, включает
задвижку, перекрывает этилен всем остальным. Все остальные предприятия
закрываются – его конкуренты, люди выходят на улицу… Хотим ли мы, чтобы это
было так? Конечно, нет. И вот усилиями Правительства тогда это в ручном режиме
было решено, как и пикалёвский синдром.
Или, скажем, другая ситуация: два предприятия
находятся на аммиакопроводе. Первое, которое получает аммиак, опять врубает
задвижку и забирает весь аммиак себе. Как сделать так, чтобы оба завода
работали, чтобы это было справедливо, да ещё чтобы соответствовало определённой
цене? Это очень сложная, большая задача, мы в таких случаях, когда
подключались, привлекали международные ценники, индикаторы, формулы цен. То
есть мы немножко эту тему знаем, но понятно, что это не должно приводить к
отрицательным социальным эффектам.
Если
вспомнить, сколько у нас людей и предприятий находится в закрытых
административных территориальных образованиях, которые все построены по такой
цепочке, то понятно, что у Правительства должен быть инструмент – и, наверное,
решено уже, что это антимонопольный инструмент, – который должен регулировать
эти процессы.
Но
как он должен регулировать? Антимонопольному органу не дано самому право это
делать, а это будут приниматься специальные постановления Правительства,
которые будут выверены, согласованы, в том числе с бизнесом, и это будет
оптимальное решение. Сегодня такого права у Правительства нет, отсюда возникает
необходимость левой рукой чесать правое ухо и действовать на грани фола и на
грани законодательства.
В
общем, вы понимаете нашу озабоченность, потому что решать проблемы надо. А
бизнес – он беспокоится в каком смысле: если раньше правила дискриминационного
доступа, то есть достаточно жёсткие правила, распространялись только на систему
естественных монополий, то теперь будут распространяться и на другие рынки, на
которых доля хозяйствующего субъекта больше чем 75%.
Это
уже сверхмонополизированные рынки, особая категория, но под неё попадают все эти
упомянутые системы – трубопроводы, этиленопроводы, туда попадает система
поставок апатитового концентрата, калийных удобрений, то есть то, что в
последнее время в судах между нами и хозсубъектами рассматривалось довольно
активно.
Я
постарался назвать ключевые, поворотные вещи, которые, собственно, являются
основной этого законопроекта. Готов ответить на любые ваши вопросы.
Вопрос: ИТАР-ТАСС. Какое всё же решение
по пакету было принято?
И.Артемьев: Правительство одобрило
пакет и направляет его в Государственную Думу.
Вопрос: ИТАР-ТАСС, Петрова Венера.
Игорь Юрьевич, бизнес просил ограничить действие правил недискриминационного
доступа определённым сроком. Как Вы относитесь к этому предложению?
И.Артемьев: По сути, это правильное
предложение, поскольку если даже существуют какие-то проблемы с дефицитом
сырья, то, если посмотреть программу развития самих предприятий и
трубопроводов, увидим, что через год, два, три они вводят дополнительные
мощности, тогда начинает хватать всем этого сырья на закольцованных объектах и
не надо задвижкой перегораживать уже никому.
Но
нужно оценить срок шесть месяцев. Как вы знаете, Пикалёво уже работает в таком
режиме уже около пяти лет, и там все вопросы не решены. То есть я хочу сказать,
что существует система, когда за шесть месяцев всё легко устраняется, а
существует система, в том числе в ЗАТО или в Пикалёво, например, когда проблемы
не устраняются. Потому что устраняются они только тогда в течение шести
месяцев, когда у собственников есть интерес безубыточной хорошей прибыльной
продажи хотя бы одного или двух продуктов из линейки, допустим, пяти. То есть
они в конечном итоге по совокупности зарабатывают, а поддерживают другие, более
невыгодные производства каким-то коммерческим либо социальным ограничением. Но
если все процессы убыточны, то там никто и никогда не будет интересоваться тем,
чтобы расширить производство, а, наоборот, будет делать всё, чтобы потихонечку
его сворачивать. Скорее всего, там должна быть программа замещения другими
производствами этих производств – либо по технологиям другими, либо вообще по
другому профилю. Поэтому так просто нельзя на это решиться. Я думаю, что
коллеги, которые говорят нам о необходимости и срочности этих правил, в
общем-то правы, потому что не должно быть бесконечных правил, которые ставят
бизнес в какие-то сложные условия, это неправильно. Но сроки могут, наверное,
варьироваться, может быть и больше шести месяцев.
Вопрос: Вы рассчитываете, что
Госдума может принять этот законопроект в осеннюю сессию?
И.Артемьев: Мы будем просить депутатов
Государственной Думы принять сейчас в первом чтении этот законопроект. Мы
думаем, что ко второму чтению многие поправки опять должны пройти обсуждение с
предпринимательскими союзами, безусловно, и в Правительстве их ждёт не очень
лёгкая судьба, потому что они носят качественный характер. Они как бы в новую
реальность нас погружают, поэтому второе чтение будет сложным. Я не думаю, что
мы успеем до конца года добиться того, что будет принят законопроект, скорее он
будет принят весной, что нас вполне устраивает, и я думаю, что нужно очень
тщательно всё отработать, чтобы не вызывать каких-то больших опасений, особенно
сейчас. Время такое – и кризис, и всё прочее, надо относиться к бизнесу с
уважением.
Мы
очень благодарны тем, кто конструктивно критиковал наш законопроект, это
длилось два с половиной года. Мы хотим выразить признательность всем этим
людям. Ну а тем, кто хотел просто сорвать принятие этого закона, мы посылаем
наш пламенный привет.
Вопрос: Агентство РИА «Новости».
Игорь Юрьевич, хотела уточнить по ранее возбуждённому делу в отношении «Сахалин
энерджи» за отказ к допуску газопровода «Роснефти». Вынесено ли решение,
обязана ли компания допустить к газопроводу и какие меры в отношении этой
компании могут быть применены за нарушение законодательства?
И.Артемьев: Стадия возбуждения дела
означает, что мы видим признаки нарушений закона о конкуренции. Но ещё
доказательства все не сложены, мы ещё не разобрались, мы ещё только находимся
на стадии расследования. Совершенно понятно, что существуют договорённости – и
законодательные, и проектные, и в рамках Гражданского кодекса между
существующими собственниками трубопровода, иностранными участниками проектов
СРП (соглашение о разделе продукции)
и так далее. Вопрос же очень просто решается: если труба была спроектирована и
сделана на существующую потребность «Газпрома», которая законтрактована, и ещё
на программу развития, которая тоже законтрактована, то, конечно, никто не
будет заставлять их подключать кого бы то ни было. Но, насколько нам известно,
у них ещё есть значительный объём, который не законтрактован, который они не
хотели предоставить «Роснефти», а это для естественных монополий является
антимонопольным нарушением с соответствующими штрафами и так далее.
Если нам удастся доказать эту позицию, если мы вообще
правы в том, что есть объём, условно говоря, свободный, который они прячут
сейчас и о котором предпочитают не говорить, то мы будем правы (у нас есть
причины считать, что такой объём есть, поэтому мы возбудили дело), а если этого
объёма нет, тогда говорить не о чём, тогда «Газпром» ни в чём не виноват, мы
должны будем признать отсутствие правонарушения.
Вопрос: Лейла Хамзиева, РИА «Новости».
По «Сахалин энерджи». Когда вы рассчитываете закончить расследование и представить
какие-то предварительные результаты?
И.Артемьев: Знаете, жизнь по-разному нам
подсказывает сроки. Если «Газпром» будет с нами сотрудничать и будет вовремя
предоставлять документы, в том числе проектные и так далее, то это довольно
быстро – я думаю, что срок не будет превышать трёх месяцев. Если они будут
отказываться нам предоставлять документы, в таком случае следует санкция –
штраф 500 тыс., который можно оспорить в суде, значит, суд каждый раз будет
месяца два выносить решение о штрафе, потом они будут его платить… В общем, как
правило, такие истории могут тянуться довольно долго, до года они могут
тянуться в нашем рассмотрении. Но это не от нас зависит.
В
данном случае я очень надеюсь на здравый смысл и добрую волю «Газпрома», потому
что, вообще говоря, компании, российские компании, должны друг другу помогать. При
том что они конкурентные, они должны друг другу ещё и помогать из общих
соображений всей нашей страны и общего развития экономики. А законный,
юридический аспект – это дискриминация путём непредоставления доступа к газопроводу,
чего требует антимонопольный закон.
Вопрос: Агентство Bloomberg.
После введения санкций вы не видели, чтобы иностранные компании забирали свои
заявки?
И.Артемьев: Хороший пример – это
заседание Правительственной комиссии по контролю за иностранными инвестициями в
стратегических отраслях российской экономики. У нас, в общем, было очень
интересное заседание несколько дней назад, когда американская компания Abbott
купила крупнейшего нашего производителя фармацевтических препаратов – хороший
пример. Швейцарцы, которые присоединились ко всем санкциям, в лице компании Holcim
купили цементные заводы в России. Немецкая компания Blitz приобрела компанию по
производству теплообменников для атомных станций. Причём там сделки – миллиард
долларов, миллиард рублей, то есть серьёзные такие сделки. Вот вам три страны.
Я сказал коллегам, что англичан ещё только не хватало в этом списке, потому
что, в принципе, настоящие серьёзные компании из таких крупных держав пришли и
попросили Правительство разрешить купить. Для меня это сигнал хороший, потому
что это означает, что мы всё равно остаёмся инвестиционно привлекательными. Мы
большая страна, у нас много интересного, что можно купить, что можно развивать,
поэтому, мне кажется, это ещё, конечно, и пример такой неэффективности этих
санкций.
Спасибо.
Брифинг руководителя Федеральной антимонопольной службы Игоря Артемьева по завершении заседания Правительства 4 сентября 2014 года
Стенограмма:
И.Артемьев:
Добрый день, уважаемые журналисты. Сегодня Правительство Российской
Федерации рассмотрело вопрос о внесении изменений, и больших изменений, в
закон «О защите конкуренции», так называемый четвёртый антимонопольный
пакет.
Суть
в том, что каждые пять лет существенным образом происходит обобщение
практики, лучшей практики в мировом масштабе. Этим занимаются три
организации: ОЭСР, Международная конкурентная сеть, ЮНКТАД при
Организации Объединённых Наций. Последние такие изменения были приняты
международным сообществом, профессиональным сообществом в нашей сфере,
примерно три года назад.
Собственно,
весь четвёртый антимонопольный пакет практически – это те уточнения
лучших практик, которые существуют в мире, это рекомендации ОЭСР в адрес
России, когда в июне прошлого года комитет по конкуренции признал
Российскую Федерацию как в смысле законодательства, так и в смысле
правоприменения, соответствующей стандартам ОЭСР и были выданы
специальные рекомендации по России.
И,
конечно, самым главным для нас документом является «дорожная карта» по
развитию конкуренции в нашей стране, которая Дмитрием Анатольевичем
Медведевым была утверждена почти уже два года назад. Вот это –
составляющие этого пакета, это фундаментальный пакет, он изменяет
систему отношений в этой отрасли, он изменяет облик самого
антимонопольного органа. Мы будем добрее по отношению к
предпринимателям.
Я
немножко хотел бы пояснить это на конкретных примерах. Во-первых, мы
три года назад предложили пойти на такой эксперимент по одной из наших
самых боевых статей – десятой статье, связанной со злоупотреблением
доминирующим положением, то есть монопольно высокие цены, дискриминация
монополистов и так далее. Мы предложили два важнейших состава перевести в
режим так называемых предупреждений, то есть вместо того чтобы
возбуждать дело… Потому что когда мы уже возбуждаем и выносим решение,
начинается длительная судебная процедура в четырёх судебных инстанциях. В
целом обычный цикл антимонопольного дела в России составляет около двух
лет, в Европе – около пяти лет, чтобы вы представляли, как там это
долго делается. Значит, мы предложили ввести институт предупреждений,
когда мы, увидев признаки нарушения, пишем предупреждение – одно письмо,
где указываем на то, что мы наблюдаем, и предлагаем компании самой
добровольно устранить эти нарушения. По прошествии этих двух лет – я вам
хочу сообщить, примерно 70% с лишним наших предупреждений тут же
удовлетворяется, а это значит, что мы не налагаем никаких штрафов на
компанию, то есть их финансовое положение не страдает, судебные органы
вообще не задействуются в этом деле.
Поговорив
с бизнес-сообществом, ещё два-три года назад мы приняли решение, что
эту практику как положительную надо распространить и на другие статьи
нашего закона. Сейчас фактически все составы правонарушений, за
исключением монопольно высокой цены и случаев, когда похищается и
используется чужая интеллектуальная собственность, будут работать через
режим предупреждений. То же самое относится и к той части нашего закона,
где мы осуществляем контроль за органами государственной власти –
прежде всего это субъекты Российской Федерации, органы местного
самоуправления тоже сюда надо отнести. Мы тоже будем направлять им
предупреждение, что, в общем, мне кажется, нормальная форма
взаимоотношений между властями различного уровня. Но если
предупреждение, напомню, не выполняется, то в этом случае возбуждается
дело, штрафы, начинается обычная наша процедура.
Иными
словами, происходят важные институциональные изменения в нашем
поведении. Мы из органа, прямо и непосредственно карающего, превращаемся
в орган предупредительного надзора в большей степени. Это в свою
очередь, наряду с тем, что мы отменяем целый ряд статей, которые, в
общем, являлись в достаточной степени рудиментарными, относились в
основном к функциям защиты прав потребителей. Мы их практически
упраздняем.
Кроме того, имело место так называемое ущемление интересов
хозсубъектов как возможный состав для доминирующих субъектов, для
правонарушений и оборотных штрафов. Мы делаем этот шаг осмысленно, понимая, что
мы должны заниматься крупными сделками, и всё это в совокупности, только два
этих фактора, по нашим оценкам (вот вы нас проверьте года через два), должны
привести к тому, что количество дел, которые мы возбуждаем, должно упасть
минимум в два-три раза. Это тоже снизит давление на бизнес. Конечно же, мы
хотим сосредотачиваться на крупных кейсах, которые изменяют производственные
отношения в определённых сферах, как мы
это делали по нефтяным компаниям, скажем. Вся система отношений, включая
появление биржи, регистрацию внебирживых контрактов, началась ведь с чего?
После того как были наложены гигантские штрафы, измеряемые в 20 млрд рублей,
которые были выплачены нефтяными компаниями. Это вообще и есть такого уровня
дела, которые должны менять производственную базу, производственные отношения в
целой сфере, менять на более конкурентные отношения.
Кроме
того, мы упраздняем реестр, который вызывал у предпринимателей большие
беспокойства. Это очень большие хлопоты – быть у нас в реестре, присылать нам
кучу, море бумаг грузовиками. Он полностью окончательно упраздняется. Этот
разговор длился, для справки, почти 20 лет.
Мы
упраздняем так называемые уведомления ФАС в области экономической концентрации
по сделкам естественных монополий. У нас исчезает право (это по нашей же воле,
мы это и предложили Правительству Российской Федерации) квалифицировать как
доминирующие компании, которые имеют долю меньше чем 35%. Исключение составит
только коллективное доминирование, но это специальный институт. Вообще говоря,
мы брали английскую систему 5 лет назад и вводили возможность доказать
антимонопольному органу, что хозсубъект, не имеющей 35%, тем не менее мог быть
объявлен доминантом. Это исключается, то
есть это снижает риски в экономике, и это тоже очень важный шаг в сторону
бизнеса.
Что вызвало у
бизнеса больше всего споров? Вы, наверное, и писали об этом, уважаемые коллеги,
и говорили.
Собственно, две темы звучали. Первая
тема касалась соотношения и вообще возможности регулирования антимонопольным
законодательством вопросов интеллектуальной собственности. Это первая тема,
которая вызвала очень большие обсуждения и в научных кругах, и, конечно, в
предпринимательских, и в самих властных структурах.
И вторая тема – это введение в законодательство
так называемых прав разрешения, предоставление права Правительству РФ
утверждать правила недискриминационного доступа для хозяйствующих субъектов,
доля которых на рынке больше 75%.
Вчера ещё и предпринимательские
союзы как раз по этой теме, связанной с
ПНД (то есть правилами недискриминационного доступа), тоже направили письмо Дмитрию
Анатольевичу Медведеву, он сегодня его держал в руках, когда было заседание
Правительства, сказал о нём тоже.
По первой части мы отступили, мы не
вносим изменений в законодательство сейчас, на этом этапе, на уровне первого
чтения, которые меняют каким-либо образом соотношение антимонопольного
регулирования интеллектуальной собственности. Пока этого не делаем, хотя помним
о том, что уже 20 лет в США и Европе это происходит, причём происходят очень
серьёзные изменения в этой сфере.
Мы отстаём, конечно, но, раз риски пока,
с точки зрения бизнеса, превышают позитивный эффект, давайте подождём. Для
примера могу сказать такое: были случаи, которые судебными органами и США, и
Европы признавались регулируемыми, например, тот случай, когда происходит
что-то с владельцем интеллектуальной собственности и он вдруг запрещает
производить какое-то очень важное социальное благо. Теоретически могу сказать,
например, детское лекарство – оно спасает от смерти, а
правообладатель, владелец или его наследник говорит: я не дам его никому
производить. В этом случае принимается судебное решение и его обязывают (ему
платят деньги, но его обязывают) подписать лицензионное соглашение – лекарство всё
же будет производиться, детей будут лечить. Вот это ситуация, которая является
ситуацией чистой монополии и регулируется антимонопольными и судебными органами Соединённых Штатов,
Европы. Мы, может быть, вполне к этому ещё не готовы, мы пока, ещё раз
подчёркиваю, остановились. Мы не двигаемся с этим законом. Перед вторым чтением
надо будет ещё раз взвесить всё и подумать, поговорить с предпринимательским
сообществом. То есть этой проблемы сейчас нет.
А вторая проблема – Правительство решило, что надо
двигаться по этому пути, – это предоставление права Правительству России –
подчёркиваю, Правительству, не антимонопольной службе – по так называемому
недискриминационному доступу устанавливать определённые правила. Эта норма
прямо связана с делами, подобными ситуации в Пикалёво, с пикалёвским синдромом.
Таких ситуаций в России фактически в год складывается от 10 до 15. Это ситуации,
когда на одной цепочке, скажем, поставки сырья, или электрической энергии, или
ещё чего-то находится (так в советские времена строили), допустим, несколько
предприятий. Как это выглядит? Вот есть «этиленовое кольцо» в Татарстане и
Башкирии. Условно говоря, первое предприятие, которое получает этилен, включает
задвижку, перекрывает этилен всем остальным. Все остальные предприятия
закрываются – его конкуренты, люди выходят на улицу… Хотим ли мы, чтобы это
было так? Конечно, нет. И вот усилиями Правительства тогда это в ручном режиме
было решено, как и пикалёвский синдром.
Или, скажем, другая ситуация: два предприятия
находятся на аммиакопроводе. Первое, которое получает аммиак, опять врубает
задвижку и забирает весь аммиак себе. Как сделать так, чтобы оба завода
работали, чтобы это было справедливо, да ещё чтобы соответствовало определённой
цене? Это очень сложная, большая задача, мы в таких случаях, когда
подключались, привлекали международные ценники, индикаторы, формулы цен. То
есть мы немножко эту тему знаем, но понятно, что это не должно приводить к
отрицательным социальным эффектам.
Если
вспомнить, сколько у нас людей и предприятий находится в закрытых
административных территориальных образованиях, которые все построены по такой
цепочке, то понятно, что у Правительства должен быть инструмент – и, наверное,
решено уже, что это антимонопольный инструмент, – который должен регулировать
эти процессы.
Но
как он должен регулировать? Антимонопольному органу не дано самому право это
делать, а это будут приниматься специальные постановления Правительства,
которые будут выверены, согласованы, в том числе с бизнесом, и это будет
оптимальное решение. Сегодня такого права у Правительства нет, отсюда возникает
необходимость левой рукой чесать правое ухо и действовать на грани фола и на
грани законодательства.
В
общем, вы понимаете нашу озабоченность, потому что решать проблемы надо. А
бизнес – он беспокоится в каком смысле: если раньше правила дискриминационного
доступа, то есть достаточно жёсткие правила, распространялись только на систему
естественных монополий, то теперь будут распространяться и на другие рынки, на
которых доля хозяйствующего субъекта больше чем 75%.
Это
уже сверхмонополизированные рынки, особая категория, но под неё попадают все эти
упомянутые системы – трубопроводы, этиленопроводы, туда попадает система
поставок апатитового концентрата, калийных удобрений, то есть то, что в
последнее время в судах между нами и хозсубъектами рассматривалось довольно
активно.
Я
постарался назвать ключевые, поворотные вещи, которые, собственно, являются
основной этого законопроекта. Готов ответить на любые ваши вопросы.
Вопрос: ИТАР-ТАСС. Какое всё же решение
по пакету было принято?
И.Артемьев: Правительство одобрило
пакет и направляет его в Государственную Думу.
Вопрос: ИТАР-ТАСС, Петрова Венера.
Игорь Юрьевич, бизнес просил ограничить действие правил недискриминационного
доступа определённым сроком. Как Вы относитесь к этому предложению?
И.Артемьев: По сути, это правильное
предложение, поскольку если даже существуют какие-то проблемы с дефицитом
сырья, то, если посмотреть программу развития самих предприятий и
трубопроводов, увидим, что через год, два, три они вводят дополнительные
мощности, тогда начинает хватать всем этого сырья на закольцованных объектах и
не надо задвижкой перегораживать уже никому.
Но
нужно оценить срок шесть месяцев. Как вы знаете, Пикалёво уже работает в таком
режиме уже около пяти лет, и там все вопросы не решены. То есть я хочу сказать,
что существует система, когда за шесть месяцев всё легко устраняется, а
существует система, в том числе в ЗАТО или в Пикалёво, например, когда проблемы
не устраняются. Потому что устраняются они только тогда в течение шести
месяцев, когда у собственников есть интерес безубыточной хорошей прибыльной
продажи хотя бы одного или двух продуктов из линейки, допустим, пяти. То есть
они в конечном итоге по совокупности зарабатывают, а поддерживают другие, более
невыгодные производства каким-то коммерческим либо социальным ограничением. Но
если все процессы убыточны, то там никто и никогда не будет интересоваться тем,
чтобы расширить производство, а, наоборот, будет делать всё, чтобы потихонечку
его сворачивать. Скорее всего, там должна быть программа замещения другими
производствами этих производств – либо по технологиям другими, либо вообще по
другому профилю. Поэтому так просто нельзя на это решиться. Я думаю, что
коллеги, которые говорят нам о необходимости и срочности этих правил, в
общем-то правы, потому что не должно быть бесконечных правил, которые ставят
бизнес в какие-то сложные условия, это неправильно. Но сроки могут, наверное,
варьироваться, может быть и больше шести месяцев.
Вопрос: Вы рассчитываете, что
Госдума может принять этот законопроект в осеннюю сессию?
И.Артемьев: Мы будем просить депутатов
Государственной Думы принять сейчас в первом чтении этот законопроект. Мы
думаем, что ко второму чтению многие поправки опять должны пройти обсуждение с
предпринимательскими союзами, безусловно, и в Правительстве их ждёт не очень
лёгкая судьба, потому что они носят качественный характер. Они как бы в новую
реальность нас погружают, поэтому второе чтение будет сложным. Я не думаю, что
мы успеем до конца года добиться того, что будет принят законопроект, скорее он
будет принят весной, что нас вполне устраивает, и я думаю, что нужно очень
тщательно всё отработать, чтобы не вызывать каких-то больших опасений, особенно
сейчас. Время такое – и кризис, и всё прочее, надо относиться к бизнесу с
уважением.
Мы
очень благодарны тем, кто конструктивно критиковал наш законопроект, это
длилось два с половиной года. Мы хотим выразить признательность всем этим
людям. Ну а тем, кто хотел просто сорвать принятие этого закона, мы посылаем
наш пламенный привет.
Вопрос: Агентство РИА «Новости».
Игорь Юрьевич, хотела уточнить по ранее возбуждённому делу в отношении «Сахалин
энерджи» за отказ к допуску газопровода «Роснефти». Вынесено ли решение,
обязана ли компания допустить к газопроводу и какие меры в отношении этой
компании могут быть применены за нарушение законодательства?
И.Артемьев: Стадия возбуждения дела
означает, что мы видим признаки нарушений закона о конкуренции. Но ещё
доказательства все не сложены, мы ещё не разобрались, мы ещё только находимся
на стадии расследования. Совершенно понятно, что существуют договорённости – и
законодательные, и проектные, и в рамках Гражданского кодекса между
существующими собственниками трубопровода, иностранными участниками проектов
СРП (соглашение о разделе продукции)
и так далее. Вопрос же очень просто решается: если труба была спроектирована и
сделана на существующую потребность «Газпрома», которая законтрактована, и ещё
на программу развития, которая тоже законтрактована, то, конечно, никто не
будет заставлять их подключать кого бы то ни было. Но, насколько нам известно,
у них ещё есть значительный объём, который не законтрактован, который они не
хотели предоставить «Роснефти», а это для естественных монополий является
антимонопольным нарушением с соответствующими штрафами и так далее.
Если нам удастся доказать эту позицию, если мы вообще
правы в том, что есть объём, условно говоря, свободный, который они прячут
сейчас и о котором предпочитают не говорить, то мы будем правы (у нас есть
причины считать, что такой объём есть, поэтому мы возбудили дело), а если этого
объёма нет, тогда говорить не о чём, тогда «Газпром» ни в чём не виноват, мы
должны будем признать отсутствие правонарушения.
Вопрос: Лейла Хамзиева, РИА «Новости».
По «Сахалин энерджи». Когда вы рассчитываете закончить расследование и представить
какие-то предварительные результаты?
И.Артемьев: Знаете, жизнь по-разному нам
подсказывает сроки. Если «Газпром» будет с нами сотрудничать и будет вовремя
предоставлять документы, в том числе проектные и так далее, то это довольно
быстро – я думаю, что срок не будет превышать трёх месяцев. Если они будут
отказываться нам предоставлять документы, в таком случае следует санкция –
штраф 500 тыс., который можно оспорить в суде, значит, суд каждый раз будет
месяца два выносить решение о штрафе, потом они будут его платить… В общем, как
правило, такие истории могут тянуться довольно долго, до года они могут
тянуться в нашем рассмотрении. Но это не от нас зависит.
В
данном случае я очень надеюсь на здравый смысл и добрую волю «Газпрома», потому
что, вообще говоря, компании, российские компании, должны друг другу помогать. При
том что они конкурентные, они должны друг другу ещё и помогать из общих
соображений всей нашей страны и общего развития экономики. А законный,
юридический аспект – это дискриминация путём непредоставления доступа к газопроводу,
чего требует антимонопольный закон.
Вопрос: Агентство Bloomberg.
После введения санкций вы не видели, чтобы иностранные компании забирали свои
заявки?
И.Артемьев: Хороший пример – это
заседание Правительственной комиссии по контролю за иностранными инвестициями в
стратегических отраслях российской экономики. У нас, в общем, было очень
интересное заседание несколько дней назад, когда американская компания Abbott
купила крупнейшего нашего производителя фармацевтических препаратов – хороший
пример. Швейцарцы, которые присоединились ко всем санкциям, в лице компании Holcim
купили цементные заводы в России. Немецкая компания Blitz приобрела компанию по
производству теплообменников для атомных станций. Причём там сделки – миллиард
долларов, миллиард рублей, то есть серьёзные такие сделки. Вот вам три страны.
Я сказал коллегам, что англичан ещё только не хватало в этом списке, потому
что, в принципе, настоящие серьёзные компании из таких крупных держав пришли и
попросили Правительство разрешить купить. Для меня это сигнал хороший, потому
что это означает, что мы всё равно остаёмся инвестиционно привлекательными. Мы
большая страна, у нас много интересного, что можно купить, что можно развивать,
поэтому, мне кажется, это ещё, конечно, и пример такой неэффективности этих
санкций.
Спасибо.
Брифинг руководителя Федеральной антимонопольной службы Игоря Артемьева по завершении заседания Правительства 4 сентября 2014 года
Стенограмма:
И.Артемьев:
Добрый день, уважаемые журналисты. Сегодня Правительство Российской
Федерации рассмотрело вопрос о внесении изменений, и больших изменений, в
закон «О защите конкуренции», так называемый четвёртый антимонопольный
пакет.
Суть
в том, что каждые пять лет существенным образом происходит обобщение
практики, лучшей практики в мировом масштабе. Этим занимаются три
организации: ОЭСР, Международная конкурентная сеть, ЮНКТАД при
Организации Объединённых Наций. Последние такие изменения были приняты
международным сообществом, профессиональным сообществом в нашей сфере,
примерно три года назад.
Собственно,
весь четвёртый антимонопольный пакет практически – это те уточнения
лучших практик, которые существуют в мире, это рекомендации ОЭСР в адрес
России, когда в июне прошлого года комитет по конкуренции признал
Российскую Федерацию как в смысле законодательства, так и в смысле
правоприменения, соответствующей стандартам ОЭСР и были выданы
специальные рекомендации по России.
И,
конечно, самым главным для нас документом является «дорожная карта» по
развитию конкуренции в нашей стране, которая Дмитрием Анатольевичем
Медведевым была утверждена почти уже два года назад. Вот это –
составляющие этого пакета, это фундаментальный пакет, он изменяет
систему отношений в этой отрасли, он изменяет облик самого
антимонопольного органа. Мы будем добрее по отношению к
предпринимателям.
Я
немножко хотел бы пояснить это на конкретных примерах. Во-первых, мы
три года назад предложили пойти на такой эксперимент по одной из наших
самых боевых статей – десятой статье, связанной со злоупотреблением
доминирующим положением, то есть монопольно высокие цены, дискриминация
монополистов и так далее. Мы предложили два важнейших состава перевести в
режим так называемых предупреждений, то есть вместо того чтобы
возбуждать дело… Потому что когда мы уже возбуждаем и выносим решение,
начинается длительная судебная процедура в четырёх судебных инстанциях. В
целом обычный цикл антимонопольного дела в России составляет около двух
лет, в Европе – около пяти лет, чтобы вы представляли, как там это
долго делается. Значит, мы предложили ввести институт предупреждений,
когда мы, увидев признаки нарушения, пишем предупреждение – одно письмо,
где указываем на то, что мы наблюдаем, и предлагаем компании самой
добровольно устранить эти нарушения. По прошествии этих двух лет – я вам
хочу сообщить, примерно 70% с лишним наших предупреждений тут же
удовлетворяется, а это значит, что мы не налагаем никаких штрафов на
компанию, то есть их финансовое положение не страдает, судебные органы
вообще не задействуются в этом деле.
Поговорив
с бизнес-сообществом, ещё два-три года назад мы приняли решение, что
эту практику как положительную надо распространить и на другие статьи
нашего закона. Сейчас фактически все составы правонарушений, за
исключением монопольно высокой цены и случаев, когда похищается и
используется чужая интеллектуальная собственность, будут работать через
режим предупреждений. То же самое относится и к той части нашего закона,
где мы осуществляем контроль за органами государственной власти –
прежде всего это субъекты Российской Федерации, органы местного
самоуправления тоже сюда надо отнести. Мы тоже будем направлять им
предупреждение, что, в общем, мне кажется, нормальная форма
взаимоотношений между властями различного уровня. Но если
предупреждение, напомню, не выполняется, то в этом случае возбуждается
дело, штрафы, начинается обычная наша процедура.
Иными
словами, происходят важные институциональные изменения в нашем
поведении. Мы из органа, прямо и непосредственно карающего, превращаемся
в орган предупредительного надзора в большей степени. Это в свою
очередь, наряду с тем, что мы отменяем целый ряд статей, которые, в
общем, являлись в достаточной степени рудиментарными, относились в
основном к функциям защиты прав потребителей. Мы их практически
упраздняем.
Кроме того, имело место так называемое ущемление интересов
хозсубъектов как возможный состав для доминирующих субъектов, для
правонарушений и оборотных штрафов. Мы делаем этот шаг осмысленно, понимая, что
мы должны заниматься крупными сделками, и всё это в совокупности, только два
этих фактора, по нашим оценкам (вот вы нас проверьте года через два), должны
привести к тому, что количество дел, которые мы возбуждаем, должно упасть
минимум в два-три раза. Это тоже снизит давление на бизнес. Конечно же, мы
хотим сосредотачиваться на крупных кейсах, которые изменяют производственные
отношения в определённых сферах, как мы
это делали по нефтяным компаниям, скажем. Вся система отношений, включая
появление биржи, регистрацию внебирживых контрактов, началась ведь с чего?
После того как были наложены гигантские штрафы, измеряемые в 20 млрд рублей,
которые были выплачены нефтяными компаниями. Это вообще и есть такого уровня
дела, которые должны менять производственную базу, производственные отношения в
целой сфере, менять на более конкурентные отношения.
Кроме
того, мы упраздняем реестр, который вызывал у предпринимателей большие
беспокойства. Это очень большие хлопоты – быть у нас в реестре, присылать нам
кучу, море бумаг грузовиками. Он полностью окончательно упраздняется. Этот
разговор длился, для справки, почти 20 лет.
Мы
упраздняем так называемые уведомления ФАС в области экономической концентрации
по сделкам естественных монополий. У нас исчезает право (это по нашей же воле,
мы это и предложили Правительству Российской Федерации) квалифицировать как
доминирующие компании, которые имеют долю меньше чем 35%. Исключение составит
только коллективное доминирование, но это специальный институт. Вообще говоря,
мы брали английскую систему 5 лет назад и вводили возможность доказать
антимонопольному органу, что хозсубъект, не имеющей 35%, тем не менее мог быть
объявлен доминантом. Это исключается, то
есть это снижает риски в экономике, и это тоже очень важный шаг в сторону
бизнеса.
Что вызвало у
бизнеса больше всего споров? Вы, наверное, и писали об этом, уважаемые коллеги,
и говорили.
Собственно, две темы звучали. Первая
тема касалась соотношения и вообще возможности регулирования антимонопольным
законодательством вопросов интеллектуальной собственности. Это первая тема,
которая вызвала очень большие обсуждения и в научных кругах, и, конечно, в
предпринимательских, и в самих властных структурах.
И вторая тема – это введение в законодательство
так называемых прав разрешения, предоставление права Правительству РФ
утверждать правила недискриминационного доступа для хозяйствующих субъектов,
доля которых на рынке больше 75%.
Вчера ещё и предпринимательские
союзы как раз по этой теме, связанной с
ПНД (то есть правилами недискриминационного доступа), тоже направили письмо Дмитрию
Анатольевичу Медведеву, он сегодня его держал в руках, когда было заседание
Правительства, сказал о нём тоже.
По первой части мы отступили, мы не
вносим изменений в законодательство сейчас, на этом этапе, на уровне первого
чтения, которые меняют каким-либо образом соотношение антимонопольного
регулирования интеллектуальной собственности. Пока этого не делаем, хотя помним
о том, что уже 20 лет в США и Европе это происходит, причём происходят очень
серьёзные изменения в этой сфере.
Мы отстаём, конечно, но, раз риски пока,
с точки зрения бизнеса, превышают позитивный эффект, давайте подождём. Для
примера могу сказать такое: были случаи, которые судебными органами и США, и
Европы признавались регулируемыми, например, тот случай, когда происходит
что-то с владельцем интеллектуальной собственности и он вдруг запрещает
производить какое-то очень важное социальное благо. Теоретически могу сказать,
например, детское лекарство – оно спасает от смерти, а
правообладатель, владелец или его наследник говорит: я не дам его никому
производить. В этом случае принимается судебное решение и его обязывают (ему
платят деньги, но его обязывают) подписать лицензионное соглашение – лекарство всё
же будет производиться, детей будут лечить. Вот это ситуация, которая является
ситуацией чистой монополии и регулируется антимонопольными и судебными органами Соединённых Штатов,
Европы. Мы, может быть, вполне к этому ещё не готовы, мы пока, ещё раз
подчёркиваю, остановились. Мы не двигаемся с этим законом. Перед вторым чтением
надо будет ещё раз взвесить всё и подумать, поговорить с предпринимательским
сообществом. То есть этой проблемы сейчас нет.
А вторая проблема – Правительство решило, что надо
двигаться по этому пути, – это предоставление права Правительству России –
подчёркиваю, Правительству, не антимонопольной службе – по так называемому
недискриминационному доступу устанавливать определённые правила. Эта норма
прямо связана с делами, подобными ситуации в Пикалёво, с пикалёвским синдромом.
Таких ситуаций в России фактически в год складывается от 10 до 15. Это ситуации,
когда на одной цепочке, скажем, поставки сырья, или электрической энергии, или
ещё чего-то находится (так в советские времена строили), допустим, несколько
предприятий. Как это выглядит? Вот есть «этиленовое кольцо» в Татарстане и
Башкирии. Условно говоря, первое предприятие, которое получает этилен, включает
задвижку, перекрывает этилен всем остальным. Все остальные предприятия
закрываются – его конкуренты, люди выходят на улицу… Хотим ли мы, чтобы это
было так? Конечно, нет. И вот усилиями Правительства тогда это в ручном режиме
было решено, как и пикалёвский синдром.
Или, скажем, другая ситуация: два предприятия
находятся на аммиакопроводе. Первое, которое получает аммиак, опять врубает
задвижку и забирает весь аммиак себе. Как сделать так, чтобы оба завода
работали, чтобы это было справедливо, да ещё чтобы соответствовало определённой
цене? Это очень сложная, большая задача, мы в таких случаях, когда
подключались, привлекали международные ценники, индикаторы, формулы цен. То
есть мы немножко эту тему знаем, но понятно, что это не должно приводить к
отрицательным социальным эффектам.
Если
вспомнить, сколько у нас людей и предприятий находится в закрытых
административных территориальных образованиях, которые все построены по такой
цепочке, то понятно, что у Правительства должен быть инструмент – и, наверное,
решено уже, что это антимонопольный инструмент, – который должен регулировать
эти процессы.
Но
как он должен регулировать? Антимонопольному органу не дано самому право это
делать, а это будут приниматься специальные постановления Правительства,
которые будут выверены, согласованы, в том числе с бизнесом, и это будет
оптимальное решение. Сегодня такого права у Правительства нет, отсюда возникает
необходимость левой рукой чесать правое ухо и действовать на грани фола и на
грани законодательства.
В
общем, вы понимаете нашу озабоченность, потому что решать проблемы надо. А
бизнес – он беспокоится в каком смысле: если раньше правила дискриминационного
доступа, то есть достаточно жёсткие правила, распространялись только на систему
естественных монополий, то теперь будут распространяться и на другие рынки, на
которых доля хозяйствующего субъекта больше чем 75%.
Это
уже сверхмонополизированные рынки, особая категория, но под неё попадают все эти
упомянутые системы – трубопроводы, этиленопроводы, туда попадает система
поставок апатитового концентрата, калийных удобрений, то есть то, что в
последнее время в судах между нами и хозсубъектами рассматривалось довольно
активно.
Я
постарался назвать ключевые, поворотные вещи, которые, собственно, являются
основной этого законопроекта. Готов ответить на любые ваши вопросы.
Вопрос: ИТАР-ТАСС. Какое всё же решение
по пакету было принято?
И.Артемьев: Правительство одобрило
пакет и направляет его в Государственную Думу.
Вопрос: ИТАР-ТАСС, Петрова Венера.
Игорь Юрьевич, бизнес просил ограничить действие правил недискриминационного
доступа определённым сроком. Как Вы относитесь к этому предложению?
И.Артемьев: По сути, это правильное
предложение, поскольку если даже существуют какие-то проблемы с дефицитом
сырья, то, если посмотреть программу развития самих предприятий и
трубопроводов, увидим, что через год, два, три они вводят дополнительные
мощности, тогда начинает хватать всем этого сырья на закольцованных объектах и
не надо задвижкой перегораживать уже никому.
Но
нужно оценить срок шесть месяцев. Как вы знаете, Пикалёво уже работает в таком
режиме уже около пяти лет, и там все вопросы не решены. То есть я хочу сказать,
что существует система, когда за шесть месяцев всё легко устраняется, а
существует система, в том числе в ЗАТО или в Пикалёво, например, когда проблемы
не устраняются. Потому что устраняются они только тогда в течение шести
месяцев, когда у собственников есть интерес безубыточной хорошей прибыльной
продажи хотя бы одного или двух продуктов из линейки, допустим, пяти. То есть
они в конечном итоге по совокупности зарабатывают, а поддерживают другие, более
невыгодные производства каким-то коммерческим либо социальным ограничением. Но
если все процессы убыточны, то там никто и никогда не будет интересоваться тем,
чтобы расширить производство, а, наоборот, будет делать всё, чтобы потихонечку
его сворачивать. Скорее всего, там должна быть программа замещения другими
производствами этих производств – либо по технологиям другими, либо вообще по
другому профилю. Поэтому так просто нельзя на это решиться. Я думаю, что
коллеги, которые говорят нам о необходимости и срочности этих правил, в
общем-то правы, потому что не должно быть бесконечных правил, которые ставят
бизнес в какие-то сложные условия, это неправильно. Но сроки могут, наверное,
варьироваться, может быть и больше шести месяцев.
Вопрос: Вы рассчитываете, что
Госдума может принять этот законопроект в осеннюю сессию?
И.Артемьев: Мы будем просить депутатов
Государственной Думы принять сейчас в первом чтении этот законопроект. Мы
думаем, что ко второму чтению многие поправки опять должны пройти обсуждение с
предпринимательскими союзами, безусловно, и в Правительстве их ждёт не очень
лёгкая судьба, потому что они носят качественный характер. Они как бы в новую
реальность нас погружают, поэтому второе чтение будет сложным. Я не думаю, что
мы успеем до конца года добиться того, что будет принят законопроект, скорее он
будет принят весной, что нас вполне устраивает, и я думаю, что нужно очень
тщательно всё отработать, чтобы не вызывать каких-то больших опасений, особенно
сейчас. Время такое – и кризис, и всё прочее, надо относиться к бизнесу с
уважением.
Мы
очень благодарны тем, кто конструктивно критиковал наш законопроект, это
длилось два с половиной года. Мы хотим выразить признательность всем этим
людям. Ну а тем, кто хотел просто сорвать принятие этого закона, мы посылаем
наш пламенный привет.
Вопрос: Агентство РИА «Новости».
Игорь Юрьевич, хотела уточнить по ранее возбуждённому делу в отношении «Сахалин
энерджи» за отказ к допуску газопровода «Роснефти». Вынесено ли решение,
обязана ли компания допустить к газопроводу и какие меры в отношении этой
компании могут быть применены за нарушение законодательства?
И.Артемьев: Стадия возбуждения дела
означает, что мы видим признаки нарушений закона о конкуренции. Но ещё
доказательства все не сложены, мы ещё не разобрались, мы ещё только находимся
на стадии расследования. Совершенно понятно, что существуют договорённости – и
законодательные, и проектные, и в рамках Гражданского кодекса между
существующими собственниками трубопровода, иностранными участниками проектов
СРП (соглашение о разделе продукции)
и так далее. Вопрос же очень просто решается: если труба была спроектирована и
сделана на существующую потребность «Газпрома», которая законтрактована, и ещё
на программу развития, которая тоже законтрактована, то, конечно, никто не
будет заставлять их подключать кого бы то ни было. Но, насколько нам известно,
у них ещё есть значительный объём, который не законтрактован, который они не
хотели предоставить «Роснефти», а это для естественных монополий является
антимонопольным нарушением с соответствующими штрафами и так далее.
Если нам удастся доказать эту позицию, если мы вообще
правы в том, что есть объём, условно говоря, свободный, который они прячут
сейчас и о котором предпочитают не говорить, то мы будем правы (у нас есть
причины считать, что такой объём есть, поэтому мы возбудили дело), а если этого
объёма нет, тогда говорить не о чём, тогда «Газпром» ни в чём не виноват, мы
должны будем признать отсутствие правонарушения.
Вопрос: Лейла Хамзиева, РИА «Новости».
По «Сахалин энерджи». Когда вы рассчитываете закончить расследование и представить
какие-то предварительные результаты?
И.Артемьев: Знаете, жизнь по-разному нам
подсказывает сроки. Если «Газпром» будет с нами сотрудничать и будет вовремя
предоставлять документы, в том числе проектные и так далее, то это довольно
быстро – я думаю, что срок не будет превышать трёх месяцев. Если они будут
отказываться нам предоставлять документы, в таком случае следует санкция –
штраф 500 тыс., который можно оспорить в суде, значит, суд каждый раз будет
месяца два выносить решение о штрафе, потом они будут его платить… В общем, как
правило, такие истории могут тянуться довольно долго, до года они могут
тянуться в нашем рассмотрении. Но это не от нас зависит.
В
данном случае я очень надеюсь на здравый смысл и добрую волю «Газпрома», потому
что, вообще говоря, компании, российские компании, должны друг другу помогать. При
том что они конкурентные, они должны друг другу ещё и помогать из общих
соображений всей нашей страны и общего развития экономики. А законный,
юридический аспект – это дискриминация путём непредоставления доступа к газопроводу,
чего требует антимонопольный закон.
Вопрос: Агентство Bloomberg.
После введения санкций вы не видели, чтобы иностранные компании забирали свои
заявки?
И.Артемьев: Хороший пример – это
заседание Правительственной комиссии по контролю за иностранными инвестициями в
стратегических отраслях российской экономики. У нас, в общем, было очень
интересное заседание несколько дней назад, когда американская компания Abbott
купила крупнейшего нашего производителя фармацевтических препаратов – хороший
пример. Швейцарцы, которые присоединились ко всем санкциям, в лице компании Holcim
купили цементные заводы в России. Немецкая компания Blitz приобрела компанию по
производству теплообменников для атомных станций. Причём там сделки – миллиард
долларов, миллиард рублей, то есть серьёзные такие сделки. Вот вам три страны.
Я сказал коллегам, что англичан ещё только не хватало в этом списке, потому
что, в принципе, настоящие серьёзные компании из таких крупных держав пришли и
попросили Правительство разрешить купить. Для меня это сигнал хороший, потому
что это означает, что мы всё равно остаёмся инвестиционно привлекательными. Мы
большая страна, у нас много интересного, что можно купить, что можно развивать,
поэтому, мне кажется, это ещё, конечно, и пример такой неэффективности этих
санкций.
Спасибо.
