Председатель Правительства ответил на вопросы ведущего программы Сергея Брилёва.
Интервью Дмитрия Медведева ведущему программы «Вести в субботу» телеканала «Россия» Сергею Брилёву
С.Брилёв: Здравствуйте, Дмитрий Анатольевич.
Д.Медведев: Добрый день.
С.Брилёв: Время бежит ужасно быстро, 2012 год, когда Вы стали Председателем Правительства, кажется, был вчера, а прошло шесть лет. И Правительство – рекордсмен, такого долгого Правительства не было. Оглядываясь на эти шесть лет, какую бы Вы оценку поставили Правительству, ну и себе, возможно?
Д.Медведев: Оценки не мне ставить. А что касается периода, который мы все вместе прожили, эти шесть лет, это был особый период в жизни нашей страны. И в этом смысле работа Правительства была действительно беспрецедентной. И по сроку работы, потому что за всю новейшую российскую историю деятельность этого Правительства была самой длительной. Именно шесть лет – так, как это и положено по Конституции. Во-вторых, деятельность Правительства проходила в беспрецедентных условиях. Условия эти сформировались, с одной стороны, на волне того кризиса, который был в 2008 году. А с другой стороны – тех неблагоприятных изменений в мировой экономике, изменений на рынке углеводородов и санкций, которые возникли уже в 2014 году. Всё это сформировало набор шоков, как это принято говорить среди экономистов, которые наша страна не испытывала ни в один период новейшей истории. Даже если сравнить с кризисом 1998 года, который тоже был очень жёсткий, всё-таки нужно признать, что тогда все финансовые рынки для нашей страны были открытыми. И даже часть стран в этих довольно сложных условиях того периода нам пыталась помогать. А в 2014 году и впоследствии мы были предоставлены сами себе. Внешнего финансирования нет, действуют санкции, введённые в отношении российских компаний, отдельных лиц. И всё это накладывается на очень низкие цены на углеводороды, которые являются нашим основным экспортным товаром. Я имею в виду, естественно, нефть и газ. Так что время было сложное, но, с другой стороны, это способствовало мобилизации. И те задачи, которые мы смогли решить за этот период, в этом смысле выглядят очень и очень существенно. Может быть (мы об этом говорили неоднократно) такие трудности действительно мобилизуют все лучшие качества, присущие и нашей стране, и народу нашей страны, и те возможности, которые были заложены и которые до поры до времени просто дремали. Поэтому есть определённые результаты.
С.Брилёв: Тем не менее – удовлетворительно, хорошо, отлично?
Д.Медведев: Ещё раз повторяю, не мне ставить оценку. Я могу сказать одно: те задачи, которые ставил Президент перед Правительством, задачи, которые были поставлены в рамках программ правительственных, плана действий работы Правительства, в целом выполнены. Что я имею в виду? Мы должны были обеспечить устойчивое развитие страны – даже в условиях санкций, даже в условиях кризиса, и мы это обеспечили. Мы должны были обеспечить нормальное социальное самочувствие людей в этот очень сложный период, и мы постарались это обеспечить. Все те социальные обязательства, которые государство имело и по пособиям, и по пенсиям, и по выплате заработной платы, – все эти задачи решены. Я считаю, что это очень важно.
С.Брилёв: Какими достижениями Вы гордитесь? И о чём, возможно, жалеете, на что не хватило времени?
Д.Медведев: Что, на мой взгляд, из важного нам удалось сделать… Когда на страну вот таким образом наваливаются различные внешние силы, когда сама структура экономики не является в государстве идеальной, самое главное – не допустить разбалансировки экономики, не допустить разбалансировки нормальной хозяйственной жизни. Если говорить об этих моментах, а это то, что принято называть макроэкономикой, то в этом смысле нам удалось сделать многое из того, что мы не смогли даже сделать в период предыдущего кризиса, то есть в 2008–2010 годах. Взять такой важнейший суммарный показатель, как рост валового внутреннего продукта: даже несмотря на провалы в развитии, связанные с введением санкций и падением цен на нефть и газ, когда у нас экономика упала на 3%, за эти шесть лет общий рост валового внутреннего продукта в стране составил 5%. Это неплохо с учётом того, что в определённый период он провалился на 3%.
С.Брилёв: То есть плюс 5 – это среднее арифметическое за шесть лет получается?
Д.Медведев: Это означает общий накопительный рост, который был достигнут. Притом что, напомню, например, в период 2008–2009 годов наша экономика проваливалась на 8 и даже более процентов. То есть в этом смысле за этот промежуток нам удалось обеспечить не очень большой – меньше, чем мы надеялись, меньше, чем было установлено плановыми показателями, – но всё-таки достаточно устойчивый рост экономики. В прошлом году этот рост составил 1,5%, а если говорить о I квартале текущего года, то в целом и рост промышленности около 2%, и рост оборота торговли где-то 2 с небольшим процента, сельское хозяйство растёт уже – 2,5%. Это суммарно очень хороший показатель.
Второй момент очень важный, на мой взгляд, – инфляция. Мы всегда в качестве цели ставили перед собой задачу уменьшения инфляции, ещё с 1990-х годов. Помните, в 1990 году у нас инфляция достигала полутора тысяч процентов?
С.Брилёв: Помню, не хочу вспоминать.
Д.Медведев: Это тяжелейшее было время. И в нулевые годы, как принято говорить, нам в качестве ориентиров всегда было важно, чтобы инфляция была ниже 10%.
С.Брилёв: В одну цифру, как тогда говорилось.
Д.Медведев: Хотя бы да, в одну, так сказать, цифру. Из-за тех проблем, которые возникли в экономике, у нас инфляция выкатилась за рамки 13%. Тем не менее мы в конце 2017 – начале 2018 года имеем совершенно другие, беспрецедентно низкие темпы инфляции. Иными словами, цены растут всего на 2,5%, если брать усреднённый показатель по стране, это самый низкий показатель инфляции за всю историю нашего государства. Притом что мы даже таргетировали, как принято говорить, несколько более высокие цифры. Но 2,5 – это совсем низкая цифра. Почему это важно – это не только цены на продукты питания в магазинах, цены на услуги, но это и возможность получать кредиты для предприятий. Ведь в чём признак здоровой экономики? Когда предприятие может получить нормальный кредит. Кредит, который оно способно обслуживать по относительно невысокой ставке. Низкая инфляция позволяет Центральному банку снижать ключевую ставку. Стало быть, эффективные коммерческие кредитные ставки уже тоже находятся в разумных пределах, чуть больше 10%. А если, например, взять такой важнейший показатель, как ипотечная ставка, то тоже впервые за всю историю она опустилась ниже 10%. Я считаю, что это очень хороший показатель.
Исполнение социальных обязательств. Я об этом сказал, но я ещё раз хочу повторить: в этих условиях для нас было важно не скатиться на какие-то другие уровни исполнения социальных обязательств, социальных гарантий государства.
С.Брилёв: А соблазн был наверняка?
Д.Медведев: Дело не в соблазне, а в том, что просто экономика очень жёстко диктует свои законы. И если бы мы не смогли обеспечить общеэкономическую стабильность, нам бы пришлось принимать крайне непопулярные меры. Но мы этого избежали. В том числе – и прежде всего – за счёт того, что мы сохранили управляемость экономикой и позволили нашему экономическому росту всё-таки выйти на те параметры, о которых я только что сказал. Так что, если говорить об оценке макроэкономического регулирования, которым занималось Правительство в этот период, я считаю, мы своих целей достигли.
С.Брилёв: А если по отраслям посмотреть на достижения или на то, где, может быть, не хватило времени?
Д.Медведев: По отраслям ситуация тоже выглядит достаточно неплохо. Это не означает, что у нас во всех отраслях одинаковые процессы, тем не менее есть отрасли, где за эти годы удалось обеспечить очень хороший, иногда даже беспрецедентный рост. Приведу, в общем, такие вполне показательные примеры. Мы всё время говорили, что в Советском Союзе много выпускали техники, и мы на этой технике работали. Она не идеальная была, но это была наша техника. Почему мы, мол, в своей стране сейчас этого не делаем и всё из-за границы везём, да ещё и за валюту? Что получилось за эти шесть лет: сельхозмашиностроение – это комбайны, тракторы, различного рода сельхозоборудование, которое мы брали за валюту, – сейчас у нас эта отрасль растёт темпом 300% за этот период.
Если говорить о железнодорожном машиностроении – это вагоны, локомотивы, – тоже очень важный для нас сегмент экономики, потому что страна у нас железнодорожная, огромное количество грузов возится железными дорогами, возится в вагонах. Так вот, наше железнодорожное машиностроение за этот период выросло на 200%.
Если говорить об этом показателе, мы практически, я думаю, на 90–95% закрываем свой рынок. Это и есть то самое импортозамещение. Я недавно в Думе выступал, и коллеги спрашивали: «Где, приведите примеры, где это импортозамещение?» Да вот оно – и оно произошло на наших глазах. Мы действительно себя сейчас обеспечиваем и сельскохозяйственным инвентарём и техникой, и железнодорожными вагонами, локомотивами, занимаемся тем, что создаём поезда для метро. Всё то, что, собственно, когда-то наша страна умела делать.
С.Брилёв: Да, и воспринималось это как данность – «а что, бывает по-другому?», – и вдруг это исчезло.
Д.Медведев: В общем, да, как данность. Но это ещё и инновационные продукты. Это уже всё-таки не советское качество, это уже вполне конкурентоспособная продукция. И поэтому то, о чём я говорю, что особенно отрадно, поставляется в значительную часть стран мира. Я с удивлением обнаружил, что даже наши отдельные сельскохозяйственные виды продукции, я имею в виду сельхозмашиностроение, отдельные виды сельхозтехники поставляются в страны ЕС. А мы до этого, естественно, всё покупали там. А сейчас туда…
С.Брилёв: ЕС, который Европейский союз, не Евразийский?
Д.Медведев: Европейский союз, конечно. То есть в этом смысле качество оказалось весьма и весьма удовлетворительным. Следующая отрасль, которая, мне кажется, исключительно важна для огромного количества наших людей, – фармакология, фармацевтическая промышленность. За последний период, как раз за срок действия полномочий нашего Правительства, там рост составил около 80%. Что это означает? В номенклатуре жизненно необходимых и важнейших препаратов есть такая градация, там приблизительно 600 препаратов, значительную часть – 85% уже сегодня – составляют наши российские препараты. А стало быть, они подешевле, и они ни в чём не уступают по качеству. Препараты, которые выпускаются у нас, в любом случае по цене, естественно, доступнее для граждан. Понятно, что цифры всегда вызывают разные оценки, но я скажу всё-таки об этой цифре. Если говорить об этой номенклатуре, то на жизненно необходимые препараты в прошлом году цены не росли из-за того, что это российские препараты, а по отдельным сегментам даже снижались. Не намного, на 1–2%, но это уже очень важно. Потому что до этого всё время цены росли. Потому что мы, например, покупали иностранный препарат за валюту, курс рубля менялся, и, стало быть, нашим людям приходилось платить за это дороже. Вот это очень важные изменения. Я уж не говорю про химию, энергетику. Несмотря на все условия, несмотря на жёсткий отбор, который существует в мире, мы всё-таки сохраняем за собой, как экспортная страна, важнейшие позиции. По экспорту газа мы первая страна в мире.
С.Брилёв: Да и рекорд поставили, по-моему, только что по поставкам в Европу.
Д.Медведев: И рекорд поставили только что по поставкам газа на экспорт. По нефти второе место в мире. Одно время и первое было, сейчас второе место в мире. И по экспорту угля третье место в мире. То есть в этом смысле мы своих позиций не сдали. Другое направление, тоже очень важное для обеспечения нормальной жизнедеятельности страны, – продовольствие. Мы же действительно сейчас себя в значительной степени обеспечиваем собственными продуктами питания. Собрали беспрецедентный урожай, самый крупный за всю историю нашей страны, я имею в виду и Российскую империю, и Советский Союз, и Российскую Федерацию, если брать нашу страну в нынешних границах, – 135 млн т. Мы крупнейший экспортёр пшеницы в мире.
С.Брилёв: Кто бы сказал лет 25 назад…
Д.Медведев: Конечно. Я прекрасно помню, как ещё в советский период, несмотря на то, что у нас были огромные пахотные земли, размер земельного клина был огромный...
С.Брилёв: И на каждом углу висел лозунг «Продовольственная программа КПСС – в жизнь!». Но пшеница почему-то шла из Канады и Аргентины.
Д.Медведев: Мы покупали пшеницу в Канаде и некоторых других странах. Сейчас мы пшеницей снабжаем. Но пшеница – это и возможность развития животноводства. Это развитие и молочного животноводства, и мясного животноводства, и органического сельскохозяйственного производства. То есть это масса факторов.
И наконец, может быть, последнее, но не по важности. За эти годы мы научились правильным образом управлять и такой важнейшей составляющей, как государственная программа вооружений. А это труд огромного количества людей в нашей стране и, конечно, обеспечение нашей государственной безопасности. У нас гособоронзаказ, который очень часто выполнялся на 70–75%, сейчас выполняется на 93–95, а иногда на 99%. Это означает, что все те обязательства, которое государство берёт, в том числе и перед оборонщиками, мы исполняем. Это очень важно.
С.Брилёв: Дмитрий Анатольевич, а Вы никогда не пробовали смотреть на эти достижения с точки зрения не только процентов и рублей, а и рабочих мест? Рабочих мест прибавилось в стране?
Д.Медведев: Это очень правильная постановка вопроса. Потому что мы должны не только обеспечить собственную страну нормальной продукцией, нормальными товарами, но и сохранить рабочие места. Если говорить о состоянии дел на рынке труда, то на сегодняшний день мы имеем самую низкую безработицу, чуть меньше 5%.
С.Брилёв: По сравнению с самими собой в предыдущие годы?
Д.Медведев: Да, у нас безработица поднималась и гораздо выше – и 6, и 7%, я имею в виду безработицу, которая исчисляется по методике Международной организации труда. А в настоящий момент она в районе 5%. Это беспрецедентно низкие цифры.
С.Брилёв: Причём даже не европейские, они лучше европейских.
Д.Медведев: Они гораздо лучше европейских, в этом сомнений нет, потому что, если взять какие-нибудь южноевропейские страны, там безработица ниже 20–25% не опускается. И в большинстве развитых стран это 7–9%. Но очень важно, что мы всё-таки начали программу по переходу из нынешнего экономического уклада в более современный, заключающийся в том, чтобы создать максимально большее количество высокотехнологичных рабочих мест. Там, где зарплаты выше. Конечно, идёт и высвобождение сотрудников, и в то же время создаются новые высокотехнологичные рабочие места. Этот процесс будет идти, он носит абсолютно объективный характер, особенно в цифровую эпоху.
С.Брилёв: Дмитрий Анатольевич, Вы сейчас сказали фразу, которая, может быть, кому-то не понравится, а мне, честно говоря, очень понравилась. Вы сказали: «Я с удивлением узнал, что у нас увеличился экспорт сельхозтехники в Европу». Я признаюсь в том, что мне лично по душе больше вариант, когда государства в экономике поменьше, а экономика сама развивается, и государство ей не мешает. Но есть совершенно противоположный, кстати, намного более традиционный для нас взгляд о том, что государство должно быть не добрым пастырем, а таким надсмотрщиком. Потому что упустишь вожжи, бизнес понесёт – кто куда… А если оценить эти шесть лет работы вашего Правительства, оно какой из этих двух школ в большей степени соответствует?
Д.Медведев: Я очень доволен тем, что при принятии решений мы основывали их не на пристрастии к каким-либо школам, а исходили из реальной оценки ситуации, из прагматических соображений. И в этом главная задача Правительства. Если правительство начинает заниматься доктринёрством, говорит: мы тут либералы, а тут мы социалисты, это мы будем делать, это не будем делать, – скорее всего, это правительство или развалится, или его постигнут неудачи.
Вы поставили очень важный вопрос, он всегда стоит в повестке дня, в любой стране, кстати: соотношение государственного регулирования и частных начал, соотношение государственной собственности и частной собственности. На этот вопрос никогда невозможно дать однозначного ответа. Невозможно предложить уникальную модель какую-то: вот мы должны к этому стремиться. Да, конечно, рынок основан на инициативе частных лиц, этого никто не отменял, и наша рыночная экономика должна покоиться на этом. Но это не означает, что государство должно утратить какие-то важнейшие рычаги. В каждый конкретный исторический период соотношение между государственным воздействием, государственной собственностью и частной инициативой, регулированием частного рынка может быть разным. Этот период в этом смысле был сложным. Потому как после введения санкций в отношении нашей страны и изменения ситуации на рынке энергоносителей мы вынуждены были чаще принимать оперативные решения. В том числе даже для того, чтобы поддержать отдельные отрасли промышленности. Вот я автомобильную отрасль не упомянул, там тоже очень хороший рост. Правда, он, конечно, связан с покупательной способностью населения или компаний. Тем не менее, если бы мы в какой-то момент не придумали специальные программы по поддержке автопрома, я не знаю, где был бы сейчас этот автопром. Что это такое? Это, конечно, государственное вмешательство. Это может противоречить тем или иным доктринам. Но нам что важнее – доктрина или то, что мы спасли свой автопром?
И сегодня люди, наши граждане, могут приобретать нормальные, качественные российские машины. Причём это машины как российских брендов, так и иностранных брендов, которые собираются и локализованы в нашей стране. Я считаю, что это очень хорошо.
С.Брилёв: Я ничего более страшного в своей жизни, чем стоящий (в 2008 году это было, в 2009-м) конвейер КамАЗа, не видел. Это жуткое ощущение.
Д.Медведев: Это грустное как минимум ощущение, это правда.
С.Брилёв: И он должен был запуститься, и он, к счастью, запущен.
Д.Медведев: Да, он запустился, там всё работает. И это сделали мы в прошлом цикле. Но и сейчас ни одно производство, если говорить о важнейших предприятиях, ведь не остановилось. И в этом, кстати, хотим мы того или не хотим, некоторая оценка того, насколько успешны были наши действия.
С.Брилёв: Давайте поговорим о качестве жизни. Здесь много критериев есть: бедность, не бедность, уровень, не уровень... Но есть очень понятные вещи, например здравоохранение. И совсем понятная вещь – это действительно объективно – растущая продолжительность, средняя продолжительность жизни в России. Что произошло здесь за шесть лет? Продолжительность жизни растёт?
Д.Медведев: На самом деле это главный показатель. Об этом сказал Президент в послании совсем недавно, об этом я говорил, когда выступал на заседании Государственной Думы. Что является суммарным показателем, квинтэссенцией качества жизни? В том числе и деятельности Правительства, других институтов власти. Продолжительность жизни. Она выросла за эти годы и сейчас составляет практически 73 года. Я не буду напоминать, какие цифры мы имели ещё 10–15 лет назад, это совсем грустные цифры.
С.Брилёв: Вы как-нибудь с Обамой встретитесь, напомните ему… В 2014 году, говоря о России, он взял цифры 15-летней давности.
Д.Медведев: Да, это было, но он как-то к нам не особенно ездит, он вообще обещал нам, что наша экономика будет порвана в клочья. Пусть приезжает, посмотрит на эти клочья.
А если говорить об этом суммарном показателе, то в нём, по сути, всё. Мы действительно уже перешли в категорию стран, у которых относительно развитая современная медицина. Она не идеальная, конечно, это мы понимаем. И обязательно будем принимать решения для того, чтобы эта медицина развивалась и дальше. В этом показателе, помимо медицинского фактора, естественно, и зарплаты, и пенсии, и всё, что должно обеспечивать государство.
С.Брилёв: Но и медицина всё-таки тоже.
Д.Медведев: Медицина всё-таки тоже. Я отлично помню, когда в 2007 году мы начинали заниматься национальными проектами, и, по сути, первый раз подошли к теме возрождения медицины, в нашей стране в общей сложности производилось порядка 100 тыс. высокотехнологичных медицинских операций, сложных операций, на которые очередь и которые, по сути, вопрос жизни и смерти.
С.Брилёв:100 тысяч примерно 10 лет назад?
Д.Медведев: Да, примерно 10 лет назад. Сейчас их миллион. Десятикратный рост. Если раньше для того, чтобы сделать операцию, связанную с сердцем, иные хирургические манипуляции произвести, нужно было ехать или в центр, в Москву и Петербург, или за границу, то сейчас эти операции делаются практически в каждом региональном центре. Почему? Потому что мы построили центры высокотехнологичной медицинской помощи. Второе направление. Страна огромная, расстояния огромные, медицинские условия везде разные, но мы начали развивать дистанционную медицину. Когда просто по истории болезни, по анализам можно получить консультацию, например, столичного специалиста. Это очень важно. Человек живёт где-то очень далеко, смотрят его анализы, говорят: по таким-то показаниям нужно делать то-то и то-то. Это делают высококвалифицированные специалисты из Москвы, Питера, региональных центров. Это тоже очень важно. Но помимо этого за эти годы было построено большое количество сельских амбулаторных центров, так называемых ФАПов. Это крайне важно для того, чтобы медицинские услуги оказывались на селе. Эта программа была развёрнута практически в каждом регионе.
С.Брилёв: Сколько их осталось достроить? И Президент в послании это упоминал...
Д.Медведев: Дело в том, что это нужно определять в зависимости от системы организации медицины и конкретного субъекта. У нас есть субъекты высокоурбанизированные, менее урбанизированные, но оптимальной является модель, при которой практически в каждом крупном сельском поселении есть ФАП.
Помимо этого мы огромные средства и, как мне кажется, с неплохим успехом вложили в перинатальные центры. Перинатальные центры десять лет назад и даже шесть лет назад в значительной степени были экзотикой. Понятно, что такое родовое отделение в больнице или же родильный дом. А что такое перинатальный центр – это что-то из области космических технологий…
Сейчас перинатальные центры, которые оказывают самый широкий спектр услуг, медицинских услуг маме и ребёнку, причём не только после родов, но и в дородовой стадии, так называемые пренатальные, и неонатальные медицинские услуги – практически в каждом субъекте Федерации. И женщины к этому привыкли. И отлично, что это так. С этим, кстати, связано и увеличение рождаемости. Нам же прогнозировали, что мы упадём совсем в демографическую яму. А мы тем не менее эти годы прирастали. Да, ситуация неровная. Я, конечно, сразу оговорюсь, потому что сейчас уже выходит как раз в такой период, когда женщина активно думает о потомстве, когда семьи заводятся, поколение…
С.Брилёв: 1990-х.
Д.Медведев: 1990-х годов. Когда действительно у нас был провал. Но даже в этих условиях нужно сделать всё, чтобы демографические тренды закрепить. У нас для этого есть все основания. Так что медицина, на мой взгляд, за эти годы сделала существенный шаг вперёд. Это то, что касается медицины. Но качество жизни – это, конечно, не только медицина. Это и доходы, и пенсии.
Если говорить про доходы. Очень важно было сделать так, чтобы эти доходы не свалились, особенно в этой драматической ситуации с кризисом и санкциями. И, насколько это возможно, мы этого постарались достичь. За счёт чего? За счёт исполнения указов Президента по увеличению зарплат различным категориям бюджетников. Всё-таки это не самые богатые люди в нашей стране. Все те показатели, которые были заложены по зарплатам для категорий бюджетников, исполнены. Вторая важнейшая история, которую мы впервые осуществили в этот период, – это ситуация, когда минимальный размер оплаты труда у нас в настоящий момент приравнен к прожиточному минимуму. И эта норма начинает действовать прямо сейчас.
С.Брилёв: А такого не было ведь никогда у нас?
Д.Медведев: Такого не было никогда. В советский период эти показатели не рассчитывались в том виде, в котором они рассчитываются сегодня. Эти 25 лет минимальный размер оплаты труда от прожиточного минимума отставал иногда довольно-таки драматически. Сейчас они приравнены. Это не огромные деньги. Но это стандарты, и их обязательно нужно соблюдать.
С.Брилёв: Дмитрий Анатольевич, я могу перейти к теме пенсии?
Д.Медведев: Эта тема, которая волнует 44 миллиона человек в нашей стране.
С.Брилёв: Я Вам задам общий системный вопрос. По итогам шести лет, какой Ваш вердикт: система в том виде, в каком она сейчас существует, может продолжить работу?
Д.Медведев: Да, система жизнеспособна. Она, как и всякая пенсионная система, не идеальна. Мы её донастраивали. Тем не менее эта система прозрачна. Система работает. Ещё раз подчеркиваю, она не идеальна, и её, конечно, придётся в будущем донастраивать.
Но самое главное, чтобы эта система была обеспечена деньгами. И эта задача является важнейшей задачей для любого Правительства. И для нашего Правительства, и для будущего Правительства. И в этом смысле задача Пенсионного фонда – обеспечивать сбалансированность расходов и доходов, на это направлена масса самых разных решений. Несмотря на все треволнения, несмотря на ситуацию в экономике, несмотря на целый ряд неблагоприятных факторов, все пенсионные обязательства сохраняются, обеспечиваются и исполняются. Есть сложности, и такие сложности, я напомню, были. Тут нечего скрывать, например, в определённый период, а именно в 2016 году, мы вынуждены были отказаться от одной индексации. Правда, потом уже, в 2017 году, мы заплатили 5 тыс. рублей всем, кто эту индексацию потерял. Тем не менее такая сложность была. В настоящий момент индексация обеспечивается всеми обязательствами бюджета. Более того, эта индексация в настоящий момент превышает по своим темпам инфляцию, потому что инфляция порядка 2,5%, накопленная за прошлый год, а индексация – она уже проводится и проведена – составляет 3,7%. И, кстати, напомню, что в послании Президента говорится о том, что и в будущем нам необходимо – всем институтам власти, Пенсионному фонду – обеспечить опережение темпов роста индексации пенсии над темпами инфляции. Это очень важный, сложный и исключительно чувствительный момент.
С.Брилёв: А возраст?
Д.Медведев: Про возраст я могу сказать следующее. Понимаете, решение по этому поводу так или иначе государству придётся принимать. Но принимать, исходя из целой суммы факторов, принимать аккуратно, принимать так, чтобы не разбалансировать пенсионную систему, а с другой стороны, не создать отрицательных настроений среди людей.
С.Брилёв: Некомфорта.
Д.Медведев: Некомфорта, ощущения незащищённости среди людей. Поэтому все эти факторы должны быть взвешенны. Но подступаться к этой теме необходимо именно в силу того, о чём я уже говорил. Пенсионный возраст, который в настоящий момент у нас, как известно, составляет 55 лет для женщин и 60 лет для мужчин, был установлен в 1940-е годы. А средняя продолжительность жизни, если говорить о периоде конца 1930-х годов...
С.Брилёв: Тогда мало кто доживал до этого пенсионного возраста.
Д.Медведев: Да, она составляла, я Вам могу абсолютно точно сказать, я специально смотрел статистические данные... Если в начале 1930-х годов она вообще была чудовищная, но это последствия Гражданской войны и того, что часть людей просто была выбита этой Гражданской войной…
С.Брилёв: И коллективизация, там одно к другому.
Д.Медведев: И коллективизация, и Гражданская война… То в конце 1930-х годов средняя продолжительность жизни была около 40 лет. Около 40 лет! И практически сразу же после войны эти параметры были установлены. Жизнь, слава богу, изменилась. И мы только что говорили о том, какова средняя продолжительность жизни в нашей стране. Это тоже, естественно, усреднённый показатель. Есть субъекты, где ситуация хуже, и там обязательно нужно этой проблемой заниматься. И медициной, и просто различного рода мероприятиями, направленными на улучшение труда и быта людей, формирование здоровых привычек. Но есть субъекты, где эта ситуация, конечно, выглядит и лучше. Тем не менее по стране ситуация изменилась. И это даёт необходимые основания для того, чтобы к этому вопросу вернуться и принять те или иные решения. Но ещё раз подчёркиваю, они должны быть выверенными, они должны быть сделаны на базе консультаций с экспертным сообществом, они должны создавать достаточно комфортную атмосферу по их применению в будущем.
С.Брилёв: Но процесс консультаций ещё не начат? Мы всё в будущем времени говорим?
Д.Медведев: Нет, консультации, конечно, идут, и мы этого никогда не скрывали. И обсуждения идут уже не один год. Экспертиза уже достаточно серьёзная проведена всех этих вопросов. Так что мы, в общем, на пороге того, чтобы начать это обсуждать уже на законодательном уровне.
С.Брилёв: Дмитрий Анатольевич, мне как политическому журналисту, я считаю, очень повезло. За эти шесть лет мы не раз с Вами встречались. Для меня лично один из самых драматичных моментов, за который мне досталось от зрителей, был, когда я Вас спросил о том, сохранится ли плоская шкала налогообложения. Вы ответили утвердительно. Мне нравится плоская шкала. Поэтому я вопрос задам так: как Вам удалось её удержать? Она была 13% и осталась 13%. Может быть, это было достигнуто за счёт того, что всё-таки, называя вещи своими именами, росла косвенная налоговая нагрузка? Ну на тот же бизнес. Ну выплаты по «Платону» – налогом они не называются, но это же де-факто налог.
Д.Медведев: Удержать удалось не без труда. Потому что, как и у любой экономической модели, у плоской шкалы налога на доходы физических лиц есть и приверженцы, и противники. Я опять же недавно в Госдуме на эту тему как раз коллегам объяснял свою позицию. Действительно, плоская шкала НДФЛ, налога на доходы физических лиц, она привлекательна, потому что она проста, она легко администрируется, по ней не возникает никаких споров. И, скажем, самое главное, если эта ставка разумная, а она у нас совсем разумная, 13%...
С.Брилёв: От неё не хочется увиливать, и незачем.
Д.Медведев: От неё незачем увиливать, все платят. И люди с невысокими доходами, и богатые люди. Собственно, ради этого она и была введена, и это принесло очень хороший эффект. Вот чтобы Вы понимали сейчас… Ведь налог на доходы физических лиц зачисляется в региональные бюджеты. В общей сложности это приблизительно 3 трлн 300 млрд рублей. Это огромная цифра. Это, по сути, база для развития регионов. И эти деньги платятся. Поэтому, принимая решение, например, о переходе к прогрессу, а такая модель есть, она во многих странах используется, нужно прикинуть, не потеряем ли мы здесь деньги. Я уже не говорю о том, что мы вызовем неудовольствие большого количества людей, которые скажут: вы знаете, мы платили 13%, мы не хотим платить даже 15% или тем более 20 или 25%. Я не говорю про 75%, как в некоторых странах Европы, откуда бегут куда-то для того, чтобы, так сказать, свои доходы в другое место пристроить. Поэтому я считаю, что мы её сохранили правильно, люди были спокойны.
И вообще, я хотел бы отметить, и по поручению Президента, и в рамках тех решений, которые Правительство принимало, мы же действительно не изменили налоговую нагрузку. Были соблазны это сделать в очень сложный период. И масса идей была, и в Правительство приходили, и к Президенту страны, ко мне приходили, говорили: давайте здесь налоги увеличим. Но мы понимали, что это, скорее всего, ударит и по людям, и по экономике, и не сделали этого. «Платон», о котором Вы сказали, это всего лишь 45 млрд рублей, причём накопленных уже за эти годы. Поэтому это точно ничего не замещает. Но это даёт возможность развивать дорожное хозяйство, планировать перевозки, снимать ту нагрузку на дорожную сеть, которая образуется, контролировать, собственно, количество машин, которое перемещается. Да, это часть такой большой государственной работы.
С.Брилёв: Значит, «Платон» – это 45 млрд, а сборы от НДФЛ – это 3 трлн…
Д.Медведев: 3 трлн 300 млрд.
Поэтому, конечно, одно не компенсирует другое, и если, например, чем-то замещать, то нужно было бы принимать какие-то другие решения. Ещё раз подчёркиваю, я считаю, что наша налоговая система выдержала проверку временем, и хорошо, что мы её не трогали.
С.Брилёв: Дмитрий Анатольевич, Вы в отчёте перед Государственной Думой, да и сейчас, в начале нашей беседы, привели такие убедительные цифры в плане сохранения макроэкономической стабильности в России. Но если взглянуть на весьма эмоциональную реакцию наших рынков, в том числе валютного, на недавний пакет американских санкций, то всё-таки эта эмоциональность заставляет думать, что это является серьёзным испытанием для экономики. Что скажете?
Д.Медведев: Понимаете, эмоциональность реакции не означает, что есть какие-то фундаментальные проблемы. Экономика вообще эмоциональная история. Экономика – она гораздо в большей степени от людей зависит. Вот есть там какие-то объективные экономические законы. Ну посмотрите: решение иностранных государств, решение международных организаций типа ОПЕК, региональные конфликты, ещё что-либо, да даже природные стихийные бедствия – всё отражается на мировой экономике. Конечно, подобные действия отразились и на нашем фондовом рынке, на валютном рынке. Но сейчас всё успокоилось, потому что не было, мы сразу об этом сказали, никаких фундаментальных причин.
С.Брилёв: Что касается рубля, действительно – два дня по два рубля плюс, а потом всё нормально.
Д.Медведев: Значит, никаких фундаментальных причин не было, потому что мы достигли высокой степени стабильности экономики. Но это не означает, что мы приветствуем такие решения.
С.Брилёв: Понятно.
Д.Медведев: Это безобразие, хамство просто. Это, по сути, неконкурентная борьба с российскими компаниями. Эти компании, которые попали под санкции, многие же из них очень крупные, некоторые вообще обеспечивают первые – вторые места в мире по отдельным позициям. Например, по тому же самому алюминию и так далее. Значит, американцы защищают свой рынок, это называется протекционизмом. Они борются с китайцами, они борются с европейцами, и они под соусом того, что русские нехорошо себя ведут, борются с нами. Они ввели в отношении российских компаний некие персональные санкции. Я считаю, что это просто недобросовестная конкуренция.
С.Брилёв: Я вообще иной раз смотрю на решения Трампа, например, по стали или алюминию, которые касаются ведь и России, и европейцев, союзников… Мне это иной раз кажется даже не столько антироссийской историей – хотя, конечно, это оборачивается, особенно политически, именно так, – сколько очень таким американским эгоизмом, защитой своего рынка, своих, возможно, приятелей по бизнесу из прошлой жизни.
Д.Медведев: Это, несомненно, так. Кстати, американцы всегда так себя вели. Они даже, выдвигая кому-то политические условия, максимально защищали свой рынок и пытались продвигать экономическую повестку дня. Я всегда поражался этому. То есть они могли нам какие-то выкатывать вопросы политического, гуманитарного порядка. Потом говорили: «У нас здесь экономические интересы, в том числе в России, вы их не трогайте!» Да, и это как бы абсолютно отдельная история, здесь ничего делать нельзя. В этом смысле это абсолютно жёсткий американский прагматизм. В чём-то, кстати, нам этому даже нужно поучиться. Но это не значит, что мы с этим согласны. Более того, естественно, на такого рода действия будет противодействие.
С.Брилёв: Какой бы ни была природа этих санкций, противодействие им наступает, мы все об этом знаем. Есть асимметричные ответы, есть симметричные ответы, но это, так сказать, тактика. По крайней мере мы в этом пока только разбираемся в последние месяцы (или в последние недели). А есть ли понимание стратегии развития страны в этом, очевидно, другом мире, который наполнился в том числе таким понятием, как «санкционные войны»?
Д.Медведев: Да, Вы знаете, эта ситуация привела в значительной степени к переосмыслению нашего понимания места России в мире. И в чём наши выводы, во всяком случае, мои выводы (их разделяют, я знаю, и мои коллеги)? Во-первых, курс на ограничение России, курс на то, чтобы сдерживать Россию, является стратегическим. И наши партнёры по международному сообществу и дальше его будут проводить. Вне зависимости от того, как называется наша страна. И в отношении Российской империи пытались это делать, и в отношении Советского Союза многократно, и в отношении нашей страны. Поэтому мы должны к этому приспосабливаться. И эта история импортозамещения, развития собственной экономики, совершенствования собственных социальных институтов является единственной реакцией, альтернативы которой не существует. Именно поэтому мы и в будущем будем исходить из предположения о том, что и санкции сохранятся на достаточно длительный период, тем более если говорить о последнем санкционном законе, о котором мы с Вами уже говорили. Американцы не просто его приняли, продавили через свой парламент, через Конгресс. Они ещё и по рукам и ногам связали Президента – и нынешнего и будущего, спеленали его, чтобы он, не дай бог, не отменил антироссийские санкции. Поэтому эта гипотеза должна распространяться на наше экономическое развитие на десятилетия вперёд. Хорошо ли это? Плохо, конечно. Ни к чему это хорошему не приводит. Это и для нас потери, и для европейцев потери. В меньшей степени для американцев потери, потому что у нас объём торговли с ними небольшой. Но тоже определённые потери. Поэтому само по себе это плохо, и это, конечно, будет оказывать влияние на наше развитие на протяжении значительного количества лет. Но самое главное, что мы это осознаём, что мы выработали инструменты реагирования на такого рода воздействия. Мы прошли стресс-тест. Мы его выдержали. Экономика живёт, социальная сфера развивается.
С.Брилёв: Ровно в этом контексте: что Вы думаете о законопроекте, который появился сейчас в Государственной Думе, по поводу ответа на новые санкции Соединённых Штатов? Там же разные положения.
Д.Медведев: Там положения разные, потому что это только лишь законопроект, он сейчас обсуждается и коллегами из Государственной Думы, и в Правительстве готовится отзыв на него. Очевидно, что при подготовке и принятии этого закона – а мы должны реагировать на действия американцев – нужно исходить из нескольких моментов. Первое, я об этом уже говорил: ни в коем случае нельзя навредить самим себе, потому что мы должны быть прагматичными. Даже если нас что-то раздражает, а ведут они себя, ещё раз подчеркиваю, по-хамски, всё равно нельзя вредить самим себе. Во-вторых, ответ должен быть или симметричным или асимметричным, но он должен быть достаточно чувствительным. Чего ради просто, так сказать, покусывать, если это ни к чему не приведёт? Это всё-таки должны быть чувствительные меры.
Поэтому всё это необходимо ещё раз взвесить и обсудить. При этом я коллегам говорил, считаю, что, на мой взгляд, в этом законопроекте обязательно должны содержаться правила о том, что по поручению Президента, или сам Президент, или Правительство вправе вводить индивидуальные санкции в отношении любого юридического или физического лица – резидента Соединённых Штатов Америки. И в этом смысле мы тогда поступим абсолютно симметрично. Они принимают решение в отношении наших физических лиц просто потому, что им кто-то не нравится, – и у нас такое право должно быть. Какая-то компания им не понравилась – и у нас такое право должно быть. Но это не значит, что необходимо принимать решения сразу же по целым секторам или ещё как-то поступать, в любом случае это всё равно должно быть в законе упаковано в решение Президента и Правительства. И даже если в законе есть какие-то соответствующие положения, они точно не должны иметь автоматического применения. Это, мне кажется, достаточно важно.
Что ещё мне кажется важным, о чём сейчас коллеги-депутаты заговорили, мы же из чего исходим: все эти санкции носят абсолютно жёстко направленный против интересов нашей страны подтекст. Они, по сути, направлены на разрушение нашего общественно-политического строя и на причинение вреда и экономике, и отдельным людям. Если это так, то исполнение этих санкций для граждан нашей страны должно быть правонарушением. Никто не вправе исполнять эти американские санкции под страхом административной или уголовной ответственности.
С.Брилёв: Жёстко.
Д.Медведев: А как иначе! В Америке, кстати, исполнение решений иностранного государства, которое причиняет ущерб американскому государству, рассматривается как преступление.
С.Брилёв: В скобках вопрос задам?
Д.Медведев: Пожалуйста.
С.Брилёв: А ВТО ещё живо на этом фоне?
Д.Медведев: Несмотря на действия отдельных стран и отдельных руководителей, ВТО остаётся безальтернативной торговой организацией. Там масса проблем, масса несогласованностей, бесконечный Дохийский раунд так называемый.
С.Брилёв: Эти санкции, это вообще соответствует…
Д.Медведев: Санкции, патернализм… Но если мы откажемся от ВТО, в международной торговле вообще не будет регулирования.
С.Брилёв: Действующие санкции сохранятся?
Д.Медведев: Да, вне всякого сомнения.
С.Брилёв: Я имею в виду действующие российские.
Д.Медведев: Да, я понимаю, Вы имеете в виду так называемые контрсанкции, или ответные ограничительные меры. Конечно, сохранятся, потому что совсем недавно наши партнёры по Европейскому союзу и американцы вновь продлили те решения, которые ранее были приняты.
С.Брилёв: Они же периодически намекают: ребята, мы такие славные, вы там отмените ваши контрсанкции, а мы…
Д.Медведев: Нет, это невозможно сделать. Это невозможно сделать, потому что здесь, конечно, должна быть взаимность. Я уже не говорю о том, что санкции, связанные с закрытием ряда продовольственных потоков из Европы, были встречены аплодисментами нашими аграриями.
С.Брилёв: Да, Вас без конца просят их не отменять, я был свидетелем.
Д.Медведев: Их всё время просят продлить, неоднократно просили и просят. И это, по сути, обеспечивало нашу продовольственную безопасность. Собственно, те рекордные урожаи, которые мы собираем, те надои, которые есть, те показатели животноводства, растениеводства, которые мы имеем, они все связаны с ответными ограничениями.
С.Брилёв: Дмитрий Анатольевич, как будем поддерживать те компании, которые попали под последний санкционный список американский?
Д.Медведев: Это большие компании, и именно поэтому их государство и должно поддерживать. Поддерживать прежде всего сами производственные подразделения, сами предприятия.
С.Брилёв: С точки зрения логики рабочих мест, о которых мы с Вами говорили.
Д.Медведев: Да, необходимости сохранения рабочих мест. Чтобы люди, которые трудятся на этих предприятиях – а это десятки и десятки тысяч людей по всей нашей стране, если брать этот новый санкционный список, – не потеряли работу, чтобы были сохранены рабочие места, чтобы эти предприятия развивались. В этом логика поддержки.
С.Брилёв: Дмитрий Анатольевич, я пришёл к Вам на интервью и всё-таки себе составил вопросы. Вы на них отвечаете, и у Вас тут нет ни компьютера, и (поверьте, зрители) здесь нет никакого суфлёра. Вы тем не менее помните все эти цифры. А каково это вообще – держать эту огромную экономику в голове?
Д.Медведев: Это интересная, большая работа, интересная задача, так что, если Вы будете работать в Правительстве когда-нибудь…
С.Брилёв: Тьфу-тьфу-тьфу.
Д.Медведев: Вы все эти цифры тоже будете знать назубок.
С.Брилёв: Прошло шесть лет. А готовы ли Вы дальше работать?
Д.Медведев: Безусловно, я пока не собираюсь уходить отдыхать. Я готов работать и буду работать там, где смогу принести максимальную пользу своей стране.
С.Брилёв: Спасибо, Дмитрий Анатольевич, за интервью.
Д.Медведев: Спасибо.
