Стенограмма:
В.Иванов: Закончилось заседание Правительства. Первым на заседании Правительства прозвучал вопрос о создании национальной системы комплексной реабилитации и ресоциализации наркопотребителей. Этот вопрос знаменателен тем, что впервые за 25 лет он был вынесен на заседание Правительства. При этом хотел бы отметить, что в 2010 году президентским указом (тогда Президентом был Дмитрий Анатольевич Медведев) была утверждена стратегия государственной антинаркотической политики. Это серьёзный документ, который предопределяет усилия государства на двух основных направлениях. Это организация сокращения предложения наркотиков, то есть это, по сути, борьба с наркопреступностью, это действия полиции, таможни, пограничников и так далее. И второе (но от этого не менее важное направление и как императив оно звучит в стратегии) – это сокращение спроса на наркотики. Понятно, что спрос на наркотики образуют наркопотребители в Российской Федерации, которые жаждут, алчут получения наркотика для необходимой эйфории, при этом количество наркопотребителей составляет цифру порядка 8 млн человек, которые с разной степенью регулярности употребляют наркотики. Но порядка 4 млн – это те люди, которые без наркотиков уже жить не могут, им постоянно нужна доза, для того чтобы избежать ломки, избежать депрессивных каких-то состояний и так далее. Поэтому, конечно, это является огромной проблемой всего общества, ввиду того, что сами наркопотребители, по сути, запрограммированы на совершение преступлений. Это горькая правда, но без дозы жить не могут, а это достаточно дорого.
Я привёл на Правительстве пример героинового наркомана, чей ежедневный рацион составляет две дозы героина общей стоимостью 2 тыс. рублей. Такие экономические, финансовые калькуляции позволили нам установить эту цифру, сколько ежедневно тратят наркоманы на приобретения наркотиков. Эта сумма впечатляет: 4,5 млрд рублей каждый день российские наркоманы тратят на приобретение наркотиков, то есть в год это образует сумму порядка 1,5 трлн рублей, что в 3,5 раза больше, чем бюджет Министерства здравоохранения. Это, конечно, цифры, по сути, макроэкономические.
Кроме того, я подчеркнул то, что ежегодно правоохранительные органы страны привлекают к уголовной и административной ответственности 290 тыс. человек, из них 200 тыс. – это наркопотребители, которые либо распространяли наркотики, либо совершали иные преступления. В любом случае по ним выносятся уголовно-процессуальные решения, возникают затраты на расследование этих дел, возникают затраты на пенитенциарную систему, то есть на привлечение к ответственности наркопотребителей государство затрачивает примерно 96 млрд рублей. Это затраты ФСКН, это затраты Министерства внутренних дел, это затраты пограничников и таможенников, это затраты судов и это затраты пенитенциарной системы.
Поэтому императив сокращения предложения заключается в том, чтобы скорректировать политику по отношению к наркопотребителям, направляя их не в тюрьмы и не дожидаясь, когда совершит преступление наркопотребитель, а как только выявляем, направлять в специализированные центры реабилитации на долговременную реабилитацию, что сразу как бы защищает общество от асоциального криминального поведения наркоманов, а также даёт надежду самому наркопотребителю в течение года-полутора всё-таки избавиться от этой зависимости. И, что важно, даёт надежду семьям, потому что то, что переживает семья наркомана, трудно передать словами. То есть это важнейшая и социально-гуманистическая функция государства.
С другой стороны, это высвободит средства, серьёзные средства на то, чтобы сконцентрировать усилия и полиции, и Министерства внутренних дел, и ФСКН, и других структур на работе против организованной преступности, потому что организованная преступность… Они сами с наркопотребителями контакта не имеют. Это доставщики наркотиков, это те, которые везут контрабандой большие оптовые партии в страну, это те оптовики в организованной преступности, которые направляют достаточно большие партии в регионы и так далее, а вся уличная дистрибуция – на наркопотребителе. То есть в этом, в общем, основной смысл осуществления реабилитационных программ, которые пока, к сожалению, у нас на федеральном уровне не поддерживаются, не бюджетируются. Но тем не менее, и я это отметил на Правительстве, мы благодарны губернаторскому корпусу, поскольку уже почти половина субъектов Федерации находит внутренние возможности своих бюджетов, для того чтобы поддержать через грантовую поддержку неправительственные организации, которые вовлекают значительно большее количество наркопотребителей. Получив гранты, они обязаны работать по тем стандартам, которые уже нами разработаны. По сути, эти стандарты содержатся в решении Правительства от 15 апреля текущего года – в той программе, которая утверждена Правительством России.
Вот, пожалуй, те вопросы, которые были обсуждены. Принято решение подготовить комплекс нормативных и законодательных предложений, для того чтобы до завершения первого полугодия вынести на заседание Правительства.
Также Председателем Правительства высказана необходимость обеспечения ресурсной поддержки организации этой работы. Потому что без ресурсной поддержки неправительственные организации не имеют обязательств принимать тех наркопотребителей, которые решениями судов, причём как в уголовном, так и административном судопроизводстве, направляются на реабилитацию. Обязательств у них нет, да подчас и материальных возможностей не имеется. Поэтому это также принципиально важный момент.
Мне кажется, что министры, Правительство – все осознали, поняли глубину этой проблемы. Но есть возможности серьёзным образом, радикально снизить спрос на наркотики, а стало быть, и объёмы незаконного оборота наркотиков. Спасибо.
Вопрос: ТАСС, Екатерина Елисеева. Виктор Петрович, скажите, пожалуйста, со стороны ФСКН какова может быть суть этих предложений? Ведь система уже создана, но она до сих пор не заработала. Как её можно развивать и когда всё-таки планируется выделить на неё деньги?
В.Иванов: Я бы хотел сказать, что да, во многом механизм
прописан в подпрограмме комплексной реабилитации и ресоциализации
наркопотребителей, которая входит в состав государственной программы сокращения
незаконного оборота наркотиков. Другое дело, что требуется, конечно, ещё
доработка нормативных актов, которые предопределяют регламенты взаимодействия
органов местного самоуправления и администраций субъектов Федерации, вопросы,
связанные с обеспечением грантовой поддержки неправительственных организаций.
Иными словами, утвердить регламенты. На сегодняшний день нами подготовлен
проект постановления Правительства, сейчас он проходит согласование в
ведомствах, которые эти регламенты устанавливают. Кроме того, необходимо
отработать набор стандартных требований к тем неправительственным организациям,
которые государство, регионы будут поддерживать: какой объём информации о себе
они должны представить, какова будет отчётность.
То есть это в принципе уже текущая деятельность. Конечно, не мешало бы выделить сейчас средства, тогда бы уже работа пошла более активно, поскольку можно было бы параллельно проводить и подготовку поднормативных актов, приказов, распоряжений, регламентов и так далее, но Правительство приняло такое решение, поэтому я услышал то, что поддержка Правительства получена, и это уже важно. Очень важно и ввиду того, что выступавший губернатор Псковской области Турчак Андрей Анатольевич, в том числе, обратил внимание, что, к сожалению, есть определённая несогласованность в позиции по отношению к реабилитации, её сущностному, содержательному наполнению у ключевых ведомств в этой части – это Министерство здравоохранения и Министерство социальной защиты. Поэтому, конечно, необходимо более чётко скоординировать и закрепить в нормативных актах роль каждого ведомства в организации этой работы. Поэтому, получив такую поддержку Правительства, протокольное решение, я думаю, появится уже завтра, там как раз содержится решение проработать весь комплекс этих нормативных актов, с тем чтобы организовать их принятие, и, собственно, это будет уже обязательно для исполнения всеми.
Вопрос: Игорь Ермаченков, РИА «Новости». Виктор Петрович, скажите, пожалуйста, очень остра проблема с наркоманией в Крыму. Что за прошедшие полгода удалось сделать на полуострове?
В.Иванов: Да, обстановка на Крымском полуострове не самая простая, мы её оценивали как в полтора-два раза более тяжёлую, чем в среднем в Российской Федерации. Во многом это объясняется тем, что, к сожалению, недостаточно активно работали правоохранительные органы по борьбе с наркопреступностью. Кроме того, когда Крым входил в состав Украины, там в принципе профильного ведомства практически не было, аналогичного Федеральной службе по контролю за оборотом наркотиков, этим занималось Министерство внутренних дел. Кроме того, значительным фактором, который длительное время действовал на наркоситуацию в Крыму, были так называемые программы метадоновой заместительной терапии. То есть метадон – это синтетический аналог героина, поэтому Киев закупал за деньги налогоплательщиков метадон, затрачивая значительные средства, который направлялся в специализированные или в специальные пункты раздачи метадона, где любой, кто желал получить этот метадон, собственно, получал его без отказа.
Анализ ситуации в Крыму (у нас сейчас больше возможностей изучить, как это все происходило) показал, что более 90% метадона уходило на криминальный рынок, то есть попросту торговался уже на теневом рынке. Закупался за средства бюджета, а дальше перекочёвывал в тень, где недобросовестные лица торговали и наживались на этом наркотике. К слову говоря, стоимость метадона равняется стоимости героина. Это говорит о том, что метадон был катализатором ухудшения наркоситуации в Крыму. Сейчас это безобразие мы прекратили, а те лица, которые получали метадон, многие проходят реабилитацию в России, в частности в Санкт-Петербурге, Ростове, Ставрополе и других городах Российской Федерации. Заработали и реабилитационные центры на территории Крыма по нашим стандартам, по нашим предложениям, и, на наш взгляд, это уже сыграло свою роль.
С точки зрения организации оперативно-разыскной и следственной работы полновесное подразделение создано, которое уже показывает хорошие результаты по пресечению незаконного оборота метадона (поскольку он с территории Украины продолжает поступать), героина и марихуаны. Кроме того, в Крым попадают наркотики синтетического ряда. Мы видим, что знаменитый наркотик MDMB, который в сентябре-октябре появился в России, в том числе шёл с территории Украины. Часть его трафика шла с Украины в Крым и из Крыма – в центральную и сибирскую часть Российской Федерации. Так что там мы сейчас удовлетворены состоянием работ.
Вопрос: Екатерина Мальцева, «Интерфакс». На днях вы говорили о том, что санкции, введённые Америкой, мешают международному сотрудничеству в борьбе с наркоугрозой. Вы не могли бы рассказать, как сейчас обстоят дела не только с Америкой, но и с европейскими, азиатскими странами по объединению усилий в борьбе с наркоугрозой?
В.Иванов: Понятно, что применённые санкции носили политический характер, но мне показалось, что мои выступления… Я выступал в «фабриках мысли», в интеллектуальных центрах США, в Гарвардском университете, Carnegie Endowment, в Никсоновском центре, где я рассказывал американским журналистам, в частности, о наркоситуации в Афганистане, масштабах, объёмах, о том, к чему это всё приводит. Мне показалось, что всё-таки кому-то это могло не понравиться, прежде всего, видимо, правящей элите.
Хотя должен выразить благодарность моим американским коллегам – и администрации Президента США, где мы работали в составе совместной российско-американской группы, и Агентству по борьбе с наркотиками во главе с Мишель Леонхарт. Работа велась очень активно, то есть был интенсивный обмен информацией по конкретным наркопреступникам, группам, наркотрафикёрам, что позволило нам более активно, совместными действиями уничтожать инфраструктуру наркопроизводства в Афганистане.
Кроме того, мы координировали нашу совместную политику с использованием Организации Объединённых Наций, различных международных форумов, конференций, где мы согласовывали, солидаризировали нашу точку зрения по целому спектру вопросов, в том числе, что очень важно, по недопущению легализации марихуаны.
У нас была даже посвящена отдельная конференция этому вопросу в 2012 году в Стокгольме, она проходила под патронажем королевы Швеции, Её Величества Сильвии. Мы с США были, собственно, инициаторами проведения такой конференции – пять государств заявили о недопустимости легализации.
Сейчас эти санкции, на мой взгляд, повлекли ситуацию расширения разного рода движений, спонсируемых недобросовестными финансистами, за легализацию марихуаны. Такое впечатление, что за этим стояло нарколобби, которое не было заинтересовано в консолидации усилий Москвы и Вашингтона.
С точки зрения организации взаимодействие, конечно, уже утратило былую интенсивность и масштаб, тем не менее мои сотрудники поддерживают контакт с сотрудниками американских ведомств по борьбе с наркотиками. Мой представитель находится в Вашингтоне, где контактирует онлайн с коллегами. Представители Агентства по борьбе с наркотиками в США присутствуют и в Москве. Время от времени встречи у нас происходят. Ну, конечно, повторяю: масштаб и объём работы уже не те.
Что касается европейских государств, то страны Европы считают Россию ключевым игроком в борьбе против наркопреступности: об этом, собственно, и говорили недавние участники «Группы Помпиду», которая заседала вчера на высоком уровне в Страсбурге. Там был мой заместитель. Все оценили, что роль России велика, но тем не менее приняли решение о том, чтобы отдать председательство в «Группе Помпиду» (оно меняется каждые пять лет) Норвегии.
При этом хотел бы отметить, что Россия претендовала на это и была поддержана абсолютным большинством государств ещё в прошлом году, то есть наши контакты с коллегами в европейских столицах показали, что нас поддерживают. Но после известных событий на Украине, видимо, рекомендации Еврокомиссией были даны членам и должностными лицам, которые входили в «Группу Помпиду», и они дружно проголосовали за Норвегию, то есть решение носило абсолютно политический характер. Это можно утверждать совершенно определённо.
Тем не менее контакты с полицейскими очень хорошие. Буквально на следующей неделе состоится встреча моего заместителя по оперативной работе с его коллегой из одного из европейских государств для обсуждения операции, которая продолжается уже порядка двух лет. Это совершенно конкретный уровень взаимодействия, я уже не говорю о том, что мы обмениваемся информацией по электронным каналам и проводим совместные операции. В Центральной Азии у нас действуют как двусторонние отношения с государствами Центральной Азии, так и в многосторонних форматах. В составе Организации Договора о коллективной безопасности действует координационный совет руководителей органов по борьбе с наркотиками. Я являюсь председателем этого комитета и в среду на следующей неделе буду в Санкт-Петербурге на парламентской ассамблее проводить очередное заседание этого комитета, а также встречу с представителями парламентских делегаций стран ОДКБ, где мы будем координировать вопросы нашей политики и взаимодействия. К слову говоря, там же состоится торжественная передача большого объёма специальной техники агентству по борьбе с наркотиками Таджикистана и государственной службе по борьбе с наркотиками Кыргызстана, а также передадим уголовное дело моим коллегам из Белоруссии, с которыми мы ведём совместную разработку. То есть тут работа продолжается.
Если говорить о других странах Центральной Азии, то у нас действует Антинаркотический квартет – это Россия, Таджикистан, Афганистан и Пакистан. В этом году Россия председательствует в квартете, и мы сейчас ставим вопрос о присоединении к этому Антинаркотическому квартету Ирана. Иран уже дал согласие и все страны-коллеги согласились. Осталось оформить, по сути, преобразование Антинаркотического квартета в квинтет.
Этому также, можно сказать, способствовало недавнее, в октябре этого года, проведение учений в Аравийском море, где мы спланировали совместную операцию по перехвату наркотрафикёров, которая повела своё начало с военно-морской базы Пакистана, поскольку мы в наших учениях задействовали боевые корабли Военно-морского флота России – сторожевой корабль «Ярослав Мудрый» и сторожевой корабль-ракетоносец Пакистанских военно-морских сил, а также порядка шести быстроходных судов, три вертолёта и один самолёт Defender. Всё это было спланировано в рамках единой операции и показало боевую слаженность по перехвату наркотиков, в частности афганского героина, который через территорию Пакистана, морские порты Карачи, Аравийское море и дальше идёт в Европу, преимущественно в Великобританию, Бельгию, Нидерланды. Оттуда идёт перевалка крупных партий наркотиков в российские порты – в мурманский порт, архангельский и санкт-петербургские порты. Поскольку перевалка наркотиков морем является самой дешёвой и предоставляет, по сути, неограниченные возможности (потому что корабль – это большое всё-таки сооружение, очень много мест, где можно спрятать наркотики), это не виртуальное учение, а максимально приближенное к действительности.
Также мы активно сотрудничаем с полициями стран
Латинской Америки. В сентябре был приглашён на заседание комиссии руководителей
полицейских органов стран Центральной Америки, Карибского бассейна, Мексики и
Колумбии – это 12 руководителей полиции. Мне была предоставлена возможность
выступить с развёрнутым сообщением и инициативой, которая была поддержана
руководителями полиций, поддержана путём принятия так называемой Манагуанской
декларации (поскольку мероприятие это проходило в столице Никарагуа, была
принята Манагуанская декларация), которая полностью поддержала наши уже
внешнеполитические инициативы. Они
заключаются в том, чтобы обратиться к Организации Объединённых Наций, другим международным
интеграционным структурам с предложением признать задачу ликвидации масштабного
наркопроизводства героина в Афганистане и кокаина в Южной Америке абсолютным
приоритетом человечества в целях снижения уровня безопасности и угроз, которые
несёт в себе масштабное производство. То есть, иными словами, масштабное
производство героина и кокаина – это на сегодняшний день своего рода матрица
насилия, которая формирует транснациональные транзитные наркопути и втягивает в
эту деятельность и образует и множит, мультиплицирует образование
парамилитарных группировок, которые по путям транзита, по сути, имеют
жесточайшие конфликты, акты насилия, включая применение огнестрельного оружия,
взрывчатки, в целях борьбы с правоохранительными органами, а также, что очень
важно, в рамках конкуренции за дорогостоящие наркотики. Именно поэтому сейчас
Африка буквально вся покрылась насилием, хотя в медийном пространстве это трактуется
как проявления терроризма. По сути, в основе лежит как раз транзит
дорогостоящих наркотиков. Равно как и пиратство вдоль берегов западной Африки
полностью обязано перевалке кокаина через Атлантику в Африку и дальше в Россию.
Точно так же как пиратство возле восточных берегов Африки полностью обязано
афганскому героину, который через территорию дестабилизированного Ирака
переваливается через Аденский залив, и в перевалке участвуют боевики, которых
мы называем (и в международной лексике они именуются) пиратами. На самом деле
99% и прибыли, и средств к существованию добывается за счёт перевалки наркотиков.
Конечно, они не брезгуют ограбить коммерческое судно, но это лишь малая толика. К сожалению, в международном праве это замалчивается, поэтому я надеюсь на правдивое освещение в наших средствах массовой информации происхождения и пиратства, и повышения уровня насилия как в Африке, так и в странах Центральной Азии. Оно базируется на масштабном производстве дорогостоящего наркотика и последующем транзите к отдалённым рынкам сбыта. Поэтому мы заинтересованы в организации совместной работы на полицейском уровне (путём проведения совместных операций, обмена информацией), а также заинтересованы в том, чтобы эту проблему всё-таки вынести на политический уровень. Даже самая успешная операция, проведённая нами, например, в Подмосковье, не приведёт к прекращению производства героина в Афганистане – мне кажется, это всем понятно. И уже многим понятно, что эта проблема напрямую связана с ростом насилия, экстремизма, поскольку транзитёры наркотиков – это, по сути, парамилитарные группировки, которые множат насилие, а это уже вопросы безопасности, которые находятся в компетенции глав государств. И надо сказать, что главы государств, в частности Центральной Азии, высказывают всё больше опасений, связанных с продолжающимся производством наркотиков в Афганистане, сопровождающимся насилием в нашем регионе.
Вопрос: Красавина Мария, «Победа». Виктор Петрович, что для вас значит слово «победа» и какие основные победы в работе ФСКН и антинаркотического комитета вы можете выделить за прошедшие полгода-год?
В.Иванов: На самом деле это философский вопрос, поскольку борьба с наркотиками носит перманентный характер, то есть одним ударом или каким-то одним мудрым решением эту проблему не решить. Но на этом начинают спекулировать адепты наркомафии, особенно финансовые, которые выпускают доклады, подобные некой глобальной комиссии неправительственной организации, которая заявила, что война с наркотиками проиграна. Война с наркотиками не проиграна, она продолжается. Но «война» – всё-таки не совсем точное определение. Должна осуществляться разумная, комплексная и сбалансированная политика по сокращению уровня наркомании, уменьшению спроса на наркотики и сокращению этой проблемы. Я хочу сказать, что эта политика даёт свои плоды. Проведённые операции говорят о том, что у нас есть все ресурсы, возможности для проведения успешных операций. Можно одну недавнюю вспомнить: в начале сентября мы завершили операцию «Восточный экспресс», в ходе которой было изъято свыше 700 кг синтетического наркотика, очень концентрированного, из которого можно изготовить 22 тонны спайса. По сути, это такая наркотическая эссенция, которой достаточно из пульверизатора брызнуть на любой продукт (хлеб, ромашку аптечную), и получается готовый наркотик.
Операция началась весной этого года. Мы получили информацию о том, что в диспансерах стали появляться люди с отравлением неизвестными наркотиками. Мы идентифицировали этот наркотик и организовали работу в регионах. В регионах мы вышли на небольшие группы организованной преступности, которые получали в среднеоптовых количествах откуда-то наркотик.
Работа велась сразу в 17 регионах нашей страны. Ниточки потянулись в Москву. В Москве вышли на крупнооптового сбытчика, который обеспечивал поддержание схронов, где в больших количествах хранились наркотики, получаемые уже из-за границы. Дальше вышли на заграничных организаторов – это наши соотечественники, постоянно проживающие в Бангкоке, имеющие виллы, недвижимость. Они, собственно, наладили этот бизнес.
Бизнес заключался в том, что давались указания их сообщникам в Китае, провинция Хэбэй, где группа наркодельцов, химиков, специализировалась на синтезе этого нового химического вещества. Это вещество пряталось, упаковывалось в автомобильные чехлы, с тем чтобы сокрыть его. И уже как автомобильные чехлы эта продукция поступала в город Владивосток, где брокерская компания (к слову говоря, она постоянно работала с ними, мы предполагаем, что, конечно, это использовалось втёмную) производила таможенную очистку и переброску этих чехлов в Москву, в Московский регион. В Московском регионе организаторы, как я уже сказал, вскрывали эти чехлы, выпотрашивали наркотик, прятали в схронах и дальше уже партиями, крупными, оптовыми, направляли в 17 регионов Российской Федерации. Распространители в регионах лично не были знакомы с оптовиком в Москве, то есть они даже не встречались. Эти контакты осуществлялись через интернет. Вы знаете, это нетрудно сделать. Единственное, московский оптовик требовал дать дополнительные сведения о себе и родственниках, для того чтобы держать под контролем распространителя. Распространители давали заявку по интернету, сколько им нужно и какого вида наркотика. Дальше необходимо было сделать предоплату через так называемые электронные кошельки. По получении уведомления о совершении предоплаты региональные оптовики получали информацию о месте хранения наркотика: куда он прибыл или прибудет такого-то числа. После этого оптовики шли в это место, где лежал не сам ещё наркотик, а лежала информация, где находится непосредственно сам наркотик. Как правило, это был адрес съёмной квартиры либо адрес припаркованной машины, и, соответственно, лежал тогда ключ от квартиры, машины или гаража и так далее. То есть такая многоэпизодная работа осуществлялась этой группой. Использовалось огромное количество электронных счетов, свыше 20 тыс. электронных кошельков. Работа по подтверждению и перечислению денег, по формированию заявок по перечислению денег с использованием мобильных телефонов, как правило, осуществлялась во время движения, то есть региональные оптовики двигались либо в поезде, либо в автомашине, чтобы не было привязки к местности, и в течение пяти минут пользовались сим-картой (после этого сим-карта не использовалась, поэтому изъято гигантское количество сим-карт на обысках), с тем чтобы обезопасить себя от правоохранительных органов. Но им это не удалось, их привлекли к уголовной ответственности, то есть звено полностью вычислено.
Сейчас мы работаем совместно с Таиландом по задержанию и экстрадиции организаторов, которые, по нашим данным, по-прежнему находятся в Таиланде. Вот это одна из побед, но таких побед много.
Я хочу сказать, что ФСКН России сегодня расследует 83% всех наркопреступлений, совершённых в организованной форме, то есть мы в этой части лидируем. Но это и неслучайно, поскольку мы всё-таки профильная служба, и 94% случаев перехвата наркотиков и операций по перехвату оптовых партий наркотиков – это Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков. Практически 100% уголовных дел по отмыванию и легализации наркоденег сегодня сконцентрировано в ФСКН, то есть стараемся всё-таки наши усилия максимально мобилизовать на борьбу с организованной преступностью. Российские граждане организованную преступность не видят.
Мы все знаем, что она есть, но она не видна невооружённым глазом. Невооружённым глазом всё то, что мы видим, – это, по сути, активность рядовых наркопотребителей, самих наркопотребителей. Они потребляют наркотики, им нужны деньги. И нужно, конечно, правильное, мудрое политическое решение – всё-таки направлять их на реабилитацию. Они не безнадёжные люди, и практика это показывает. Если целевым образом с ними работать, то через год-полтора они уходят в длительную ремиссию. Да и по крайней мере год-полтора они не употребляют, не распространяют, не совершают преступлений и так далее.
Если мы их перемалываем в местах лишения свободы, там, собственно, работы активной не ведётся, потом они опять возвращаются, продолжают торговать. Тем более что, к таким разовым сбытчикам, наркопотребителям, суд принимает достаточно мягкие меры наказания: если человек продал 5 граммов наркотика, осуждать его ведь пожизненно не стоит – год-полтора, ну два. Потом он выходит и продолжает опять заниматься тем же самым. Поэтому работа, направленная на снижение спроса, в сочетании с борьбой с организованной преступностью даст существенный результат. Я уверен, что после запуска национальной системы реабилитации и ресоциализации через два-три года у нас уровень наркопреступности уменьшится процентов на 30.
Вопрос: Александр Ефремов, телекомпания «Мир». Виктор Петрович, у меня несколько уточняющих вопросов по поводу программы реабилитации. Первый: сколько центров планируется по этой программе построить? Или использовать частные? И как они будут распределены по всей России? Может, в каких-то регионах больше, в каких-то меньше. Второй вопрос: сколько денег требует вся программа? И ещё по центрам: на что они вообще будут похожи? Это больницы или закрытые учреждения с охраной, решётками на окнах и так далее? И если это так, то в чьей компетенции они будут – ФСКН, ФСИН или Минздрав?
В.Иванов: Что касается центров. На что они похожи, можно уже сейчас говорить. Во-первых, никаких решёток, охраны нет и быть не должно. Мы не ратуем за возвращение к системе лечебно-трудовых профилакториев, хотя они сыграли большую роль и спасли очень много семей. Но там больше алкоголизм был, чем наркомания. Итак, никакой охраны, никаких решёток. Это, по сути, учреждения, неправительственные организации. На сегодняшний день их достаточно много. По разным сведениям, их 500–600, не меньше, по всей стране. То есть в каждом регионе от 10 до 20 таких центров имеется. Нередко ими руководят родители, у которых дети умерли от употребления наркотиков, которые прошли через этот ад. Много среди руководителей таких центров и людей, которые сами употребляли наркотики, но нашли в себе силы и отказались, прекратили.
Это, к слову говоря, общемировой тренд. И в США, и в европейских странах многие люди, которые освободились от этого, понимают весь этот кромешный ад и знают, как помочь, в сочетании, конечно, с известными методиками, которые наработаны во всём мире, да и в Российской Федерации. Поэтому эти центры на сегодняшний день как неправительственные организации не находятся в состоянии обязанности следовать тем стандартам, которые мы разработали.
Почему? Потому что нет никаких бюджетных отношений между неправительственными организациями и государством. Вот если возникнет финансирование, тогда даже небольшой грант – под обязательным условием работать по стандартам, с отчётностью соответствующей и конкретным взаимодействием. Потому что локализованные в одном месте наркопотребители… Эта ситуация позволяет региональным врачам, региональным представителям социальной защиты организовать работу с ними прежде всего с точки зрения мотивации на продолжение реабилитации, психологической коррекции, коррекции поведения, а также лечения сочетанных заболеваний. Практически у каждого второго наркопотребителя два-три и более сочетанных заболеваний: гепатиты часто бывают, туберкулёз, ВИЧ, СПИД, заболевания печени, почек, желудка и так далее. Когда они в своём свободном наркотическом состоянии, они не думают освобождаться от зависимости и тем более не лечатся. Кроме того, это позволяет работникам социальных служб присмотреться к ним, понять, что они могут в этой жизни делать. Может, их надо научить на компьютере, научить каким-то навыкам, потому что когда они освободятся, чем они будут заниматься? Когда человек употребляет наркотики, он, как правило, ничем не занимается и никаких навыков новых не приобретает за исключением употребления наркотиков, а если и были какие навыки, так они утрачиваются. Поэтому это уникальная ситуация, которая позволяет организовать государству масштабную, по сути, сетевую работу во всех регионах.
Как я уже сказал, порядка 500–600 таких центров есть, но у них ещё, кроме того, серьёзные проблемы материального свойства, поскольку это же не предприятие, которое производит какую-то продукцию и так далее. Наркопотребители, находясь в реабилитационных центрах, должны соблюдать режим дня, должны утром вставать, делать зарядку, потом заниматься общественно-полезным трудом, желательно на свежем воздухе, проводить групповые терапевтические беседы (как это мы видим во многих американских фильмах, это всё составные части такого психологического процесса), общаться друг с другом, общаться с наставниками-преподавателями, общаться с представителями органов здравоохранения и социальной защиты, в том числе в присутствии родителей.
К слову говоря, для родителей, если их ребёнок, их сын, дочь попадает в такой реабилитационный центр, – им легче дышится. Они видят свет в конце тоннеля, для них это луч света, надежда появляется, потому что эти семьи, у которых дети употребляют наркотики, находятся в трудной жизненной ситуации. Дети, я имею в виду, не только несовершеннолетние, но и совершеннолетние тоже.
Строить новые центры у нас денег не хватит, да и никто не делает это. В любых странах, вот я бывал, никто не строит эти центры. Да, есть несколько образцовых, скажем, федерального значения и так далее, но основная масса, 98% всех центров, которые занимаются с наркопотребителями, – это неправительственные организации. Мы видим, как воспринимается народом, населением реабилитационная деятельность. Мы помним Евгения Ройзмана с его делом, да? Ведь народ был на его стороне полностью. Конечно, приковывать наручниками нехорошо (с разрешения родителей это делалось), но народ ждёт, чтобы оказали помощь тем, кто свалился в наркопотребление.
Сколько денег – мы рассматривали вопрос. 10 млрд на ближайшие три года, с 2015 по 2017 год, с нарастающим итогом: два, три и пять. Это, согласитесь, далеко не самые большие деньги, но они существенное, колоссальное облегчение принесут нашему обществу, более того, принесут экономию нашему бюджету, поскольку, по определению Международного комитета по контролю за наркотиками Организации Объединённых Наций, каждый рубль, доллар, вложенный в реабилитацию, оценивается как инвестиция и даёт эффект сохранения денег государству в 10 раз больше, по самым минимальным оценкам. В 10 раз больше сохранение! Я сегодня в своём докладе определённые цифры тоже привёл, можете посмотреть. То есть 96 млрд силовые структуры, следствие, суды, пенитенциарная система затрачивают на то, чтобы привлечь наркопотребителей к уголовной и административной ответственности. Но лучше эти деньги направить на… Часть этих денег, согласитесь, даже десятая часть этих денег (10 млрд – почти десятая часть) уже эффект даст значительно больший, потому что эти люди будут освобождаться от наркозависимости, семьи будут довольны, а, соответственно, Министерство внутренних дел, ФСКН усилит давление на организованную преступность, потому что нам не надо будет перелопачивать вот этих наркопотребителей через уголовно-процессуальную систему. Потому что это же отвлекает силы следователей, оперативных работников, суды завалены этими делами. В тюрьмах, в колониях Московской области 45% – это, по сути, те наркопотребители, которых привлекаем к уголовной ответственности. В большей части возле мегаполисов этот процент большой. В Ленинградской области этот 30% – город поменьше, труба пониже. В среднем по стране это 20%. То есть выгоды и дивиденды в политике совершенно очевидны. Спасибо.