О внесении изменений в закон «О защите конкуренции»
Стенограмма:
И.Артемьев: Добрый день, уважаемые журналисты. Сегодня Правительство Российской Федерации рассмотрело вопрос о внесении изменений, и больших изменений, в закон «О защите конкуренции», так называемый четвёртый антимонопольный пакет.
Суть в том, что каждые пять лет существенным образом происходит обобщение практики, лучшей практики в мировом масштабе. Этим занимаются три организации: ОЭСР, Международная конкурентная сеть, ЮНКТАД при Организации Объединённых Наций. Последние такие изменения были приняты международным сообществом, профессиональным сообществом в нашей сфере, примерно три года назад.
Собственно, весь четвёртый антимонопольный пакет практически – это те уточнения лучших практик, которые существуют в мире, это рекомендации ОЭСР в адрес России, когда в июне прошлого года комитет по конкуренции признал Российскую Федерацию как в смысле законодательства, так и в смысле правоприменения, соответствующей стандартам ОЭСР и были выданы специальные рекомендации по России.
И, конечно, самым главным для нас документом является «дорожная карта» по развитию конкуренции в нашей стране, которая Дмитрием Анатольевичем Медведевым была утверждена почти уже два года назад. Вот это – составляющие этого пакета, это фундаментальный пакет, он изменяет систему отношений в этой отрасли, он изменяет облик самого антимонопольного органа. Мы будем добрее по отношению к предпринимателям.
Я немножко хотел бы пояснить это на конкретных примерах. Во-первых, мы три года назад предложили пойти на такой эксперимент по одной из наших самых боевых статей – десятой статье, связанной со злоупотреблением доминирующим положением, то есть монопольно высокие цены, дискриминация монополистов и так далее. Мы предложили два важнейших состава перевести в режим так называемых предупреждений, то есть вместо того чтобы возбуждать дело… Потому что когда мы уже возбуждаем и выносим решение, начинается длительная судебная процедура в четырёх судебных инстанциях. В целом обычный цикл антимонопольного дела в России составляет около двух лет, в Европе – около пяти лет, чтобы вы представляли, как там это долго делается. Значит, мы предложили ввести институт предупреждений, когда мы, увидев признаки нарушения, пишем предупреждение – одно письмо, где указываем на то, что мы наблюдаем, и предлагаем компании самой добровольно устранить эти нарушения. По прошествии этих двух лет – я вам хочу сообщить, примерно 70% с лишним наших предупреждений тут же удовлетворяется, а это значит, что мы не налагаем никаких штрафов на компанию, то есть их финансовое положение не страдает, судебные органы вообще не задействуются в этом деле.
Поговорив с бизнес-сообществом, ещё два-три года назад мы приняли решение, что эту практику как положительную надо распространить и на другие статьи нашего закона. Сейчас фактически все составы правонарушений, за исключением монопольно высокой цены и случаев, когда похищается и используется чужая интеллектуальная собственность, будут работать через режим предупреждений. То же самое относится и к той части нашего закона, где мы осуществляем контроль за органами государственной власти – прежде всего это субъекты Российской Федерации, органы местного самоуправления тоже сюда надо отнести. Мы тоже будем направлять им предупреждение, что, в общем, мне кажется, нормальная форма взаимоотношений между властями различного уровня. Но если предупреждение, напомню, не выполняется, то в этом случае возбуждается дело, штрафы, начинается обычная наша процедура.
Иными
словами, происходят важные институциональные изменения в нашем
поведении. Мы из органа, прямо и непосредственно карающего, превращаемся
в орган предупредительного надзора в большей степени. Это в свою
очередь, наряду с тем, что мы отменяем целый ряд статей, которые, в
общем, являлись в достаточной степени рудиментарными, относились в
основном к функциям защиты прав потребителей. Мы их практически
упраздняем.
Кроме того, имело место так называемое ущемление интересов хозсубъектов как возможный состав для доминирующих субъектов, для правонарушений и оборотных штрафов. Мы делаем этот шаг осмысленно, понимая, что мы должны заниматься крупными сделками, и всё это в совокупности, только два этих фактора, по нашим оценкам (вот вы нас проверьте года через два), должны привести к тому, что количество дел, которые мы возбуждаем, должно упасть минимум в два-три раза. Это тоже снизит давление на бизнес. Конечно же, мы хотим сосредотачиваться на крупных кейсах, которые изменяют производственные отношения в определённых сферах, как мы это делали по нефтяным компаниям, скажем. Вся система отношений, включая появление биржи, регистрацию внебирживых контрактов, началась ведь с чего? После того как были наложены гигантские штрафы, измеряемые в 20 млрд рублей, которые были выплачены нефтяными компаниями. Это вообще и есть такого уровня дела, которые должны менять производственную базу, производственные отношения в целой сфере, менять на более конкурентные отношения.
Кроме того, мы упраздняем реестр, который вызывал у предпринимателей большие беспокойства. Это очень большие хлопоты – быть у нас в реестре, присылать нам кучу, море бумаг грузовиками. Он полностью окончательно упраздняется. Этот разговор длился, для справки, почти 20 лет.
Мы упраздняем так называемые уведомления ФАС в области экономической концентрации по сделкам естественных монополий. У нас исчезает право (это по нашей же воле, мы это и предложили Правительству Российской Федерации) квалифицировать как доминирующие компании, которые имеют долю меньше чем 35%. Исключение составит только коллективное доминирование, но это специальный институт. Вообще говоря, мы брали английскую систему 5 лет назад и вводили возможность доказать антимонопольному органу, что хозсубъект, не имеющей 35%, тем не менее мог быть объявлен доминантом. Это исключается, то есть это снижает риски в экономике, и это тоже очень важный шаг в сторону бизнеса.
Что вызвало у бизнеса больше всего споров? Вы, наверное, и писали об этом, уважаемые коллеги, и говорили.
Собственно, две темы звучали. Первая тема касалась соотношения и вообще возможности регулирования антимонопольным законодательством вопросов интеллектуальной собственности. Это первая тема, которая вызвала очень большие обсуждения и в научных кругах, и, конечно, в предпринимательских, и в самих властных структурах.
И вторая тема – это введение в законодательство так называемых прав разрешения, предоставление права Правительству РФ утверждать правила недискриминационного доступа для хозяйствующих субъектов, доля которых на рынке больше 75%.
Вчера ещё и предпринимательские союзы как раз по этой теме, связанной с ПНД (то есть правилами недискриминационного доступа), тоже направили письмо Дмитрию Анатольевичу Медведеву, он сегодня его держал в руках, когда было заседание Правительства, сказал о нём тоже.
По первой части мы отступили, мы не вносим изменений в законодательство сейчас, на этом этапе, на уровне первого чтения, которые меняют каким-либо образом соотношение антимонопольного регулирования интеллектуальной собственности. Пока этого не делаем, хотя помним о том, что уже 20 лет в США и Европе это происходит, причём происходят очень серьёзные изменения в этой сфере.
Мы отстаём, конечно, но, раз риски пока,
с точки зрения бизнеса, превышают позитивный эффект, давайте подождём. Для
примера могу сказать такое: были случаи, которые судебными органами и США, и
Европы признавались регулируемыми, например, тот случай, когда происходит
что-то с владельцем интеллектуальной собственности и он вдруг запрещает
производить какое-то очень важное социальное благо. Теоретически могу сказать,
например, детское лекарство – оно спасает от смерти, а
правообладатель, владелец или его наследник говорит: я не дам его никому
производить. В этом случае принимается судебное решение и его обязывают (ему
платят деньги, но его обязывают) подписать лицензионное соглашение – лекарство всё
же будет производиться, детей будут лечить. Вот это ситуация, которая является
ситуацией чистой монополии и регулируется антимонопольными и судебными органами Соединённых Штатов,
Европы. Мы, может быть, вполне к этому ещё не готовы, мы пока, ещё раз
подчёркиваю, остановились. Мы не двигаемся с этим законом. Перед вторым чтением
надо будет ещё раз взвесить всё и подумать, поговорить с предпринимательским
сообществом. То есть этой проблемы сейчас нет.
А вторая проблема – Правительство решило, что надо двигаться по этому пути, – это предоставление права Правительству России – подчёркиваю, Правительству, не антимонопольной службе – по так называемому недискриминационному доступу устанавливать определённые правила. Эта норма прямо связана с делами, подобными ситуации в Пикалёво, с пикалёвским синдромом. Таких ситуаций в России фактически в год складывается от 10 до 15. Это ситуации, когда на одной цепочке, скажем, поставки сырья, или электрической энергии, или ещё чего-то находится (так в советские времена строили), допустим, несколько предприятий. Как это выглядит? Вот есть «этиленовое кольцо» в Татарстане и Башкирии. Условно говоря, первое предприятие, которое получает этилен, включает задвижку, перекрывает этилен всем остальным. Все остальные предприятия закрываются – его конкуренты, люди выходят на улицу… Хотим ли мы, чтобы это было так? Конечно, нет. И вот усилиями Правительства тогда это в ручном режиме было решено, как и пикалёвский синдром.
Или, скажем, другая ситуация: два предприятия находятся на аммиакопроводе. Первое, которое получает аммиак, опять врубает задвижку и забирает весь аммиак себе. Как сделать так, чтобы оба завода работали, чтобы это было справедливо, да ещё чтобы соответствовало определённой цене? Это очень сложная, большая задача, мы в таких случаях, когда подключались, привлекали международные ценники, индикаторы, формулы цен. То есть мы немножко эту тему знаем, но понятно, что это не должно приводить к отрицательным социальным эффектам.
Если вспомнить, сколько у нас людей и предприятий находится в закрытых административных территориальных образованиях, которые все построены по такой цепочке, то понятно, что у Правительства должен быть инструмент – и, наверное, решено уже, что это антимонопольный инструмент, – который должен регулировать эти процессы.
Но как он должен регулировать? Антимонопольному органу не дано самому право это делать, а это будут приниматься специальные постановления Правительства, которые будут выверены, согласованы, в том числе с бизнесом, и это будет оптимальное решение. Сегодня такого права у Правительства нет, отсюда возникает необходимость левой рукой чесать правое ухо и действовать на грани фола и на грани законодательства.
В общем, вы понимаете нашу озабоченность, потому что решать проблемы надо. А бизнес – он беспокоится в каком смысле: если раньше правила дискриминационного доступа, то есть достаточно жёсткие правила, распространялись только на систему естественных монополий, то теперь будут распространяться и на другие рынки, на которых доля хозяйствующего субъекта больше чем 75%.
Это уже сверхмонополизированные рынки, особая категория, но под неё попадают все эти упомянутые системы – трубопроводы, этиленопроводы, туда попадает система поставок апатитового концентрата, калийных удобрений, то есть то, что в последнее время в судах между нами и хозсубъектами рассматривалось довольно активно.
Я постарался назвать ключевые, поворотные вещи, которые, собственно, являются основной этого законопроекта. Готов ответить на любые ваши вопросы.
Вопрос: ИТАР-ТАСС. Какое всё же решение по пакету было принято?
И.Артемьев: Правительство одобрило пакет и направляет его в Государственную Думу.
Вопрос: ИТАР-ТАСС, Петрова Венера. Игорь Юрьевич, бизнес просил ограничить действие правил недискриминационного доступа определённым сроком. Как Вы относитесь к этому предложению?
И.Артемьев: По сути, это правильное предложение, поскольку если даже существуют какие-то проблемы с дефицитом сырья, то, если посмотреть программу развития самих предприятий и трубопроводов, увидим, что через год, два, три они вводят дополнительные мощности, тогда начинает хватать всем этого сырья на закольцованных объектах и не надо задвижкой перегораживать уже никому.
Но нужно оценить срок шесть месяцев. Как вы знаете, Пикалёво уже работает в таком режиме уже около пяти лет, и там все вопросы не решены. То есть я хочу сказать, что существует система, когда за шесть месяцев всё легко устраняется, а существует система, в том числе в ЗАТО или в Пикалёво, например, когда проблемы не устраняются. Потому что устраняются они только тогда в течение шести месяцев, когда у собственников есть интерес безубыточной хорошей прибыльной продажи хотя бы одного или двух продуктов из линейки, допустим, пяти. То есть они в конечном итоге по совокупности зарабатывают, а поддерживают другие, более невыгодные производства каким-то коммерческим либо социальным ограничением. Но если все процессы убыточны, то там никто и никогда не будет интересоваться тем, чтобы расширить производство, а, наоборот, будет делать всё, чтобы потихонечку его сворачивать. Скорее всего, там должна быть программа замещения другими производствами этих производств – либо по технологиям другими, либо вообще по другому профилю. Поэтому так просто нельзя на это решиться. Я думаю, что коллеги, которые говорят нам о необходимости и срочности этих правил, в общем-то правы, потому что не должно быть бесконечных правил, которые ставят бизнес в какие-то сложные условия, это неправильно. Но сроки могут, наверное, варьироваться, может быть и больше шести месяцев.
Вопрос: Вы рассчитываете, что Госдума может принять этот законопроект в осеннюю сессию?
И.Артемьев: Мы будем просить депутатов Государственной Думы принять сейчас в первом чтении этот законопроект. Мы думаем, что ко второму чтению многие поправки опять должны пройти обсуждение с предпринимательскими союзами, безусловно, и в Правительстве их ждёт не очень лёгкая судьба, потому что они носят качественный характер. Они как бы в новую реальность нас погружают, поэтому второе чтение будет сложным. Я не думаю, что мы успеем до конца года добиться того, что будет принят законопроект, скорее он будет принят весной, что нас вполне устраивает, и я думаю, что нужно очень тщательно всё отработать, чтобы не вызывать каких-то больших опасений, особенно сейчас. Время такое – и кризис, и всё прочее, надо относиться к бизнесу с уважением.
Мы очень благодарны тем, кто конструктивно критиковал наш законопроект, это длилось два с половиной года. Мы хотим выразить признательность всем этим людям. Ну а тем, кто хотел просто сорвать принятие этого закона, мы посылаем наш пламенный привет.
Вопрос: Агентство РИА «Новости». Игорь Юрьевич, хотела уточнить по ранее возбуждённому делу в отношении «Сахалин энерджи» за отказ к допуску газопровода «Роснефти». Вынесено ли решение, обязана ли компания допустить к газопроводу и какие меры в отношении этой компании могут быть применены за нарушение законодательства?
И.Артемьев: Стадия возбуждения дела означает, что мы видим признаки нарушений закона о конкуренции. Но ещё доказательства все не сложены, мы ещё не разобрались, мы ещё только находимся на стадии расследования. Совершенно понятно, что существуют договорённости – и законодательные, и проектные, и в рамках Гражданского кодекса между существующими собственниками трубопровода, иностранными участниками проектов СРП (соглашение о разделе продукции) и так далее. Вопрос же очень просто решается: если труба была спроектирована и сделана на существующую потребность «Газпрома», которая законтрактована, и ещё на программу развития, которая тоже законтрактована, то, конечно, никто не будет заставлять их подключать кого бы то ни было. Но, насколько нам известно, у них ещё есть значительный объём, который не законтрактован, который они не хотели предоставить «Роснефти», а это для естественных монополий является антимонопольным нарушением с соответствующими штрафами и так далее.
Если нам удастся доказать эту позицию, если мы вообще правы в том, что есть объём, условно говоря, свободный, который они прячут сейчас и о котором предпочитают не говорить, то мы будем правы (у нас есть причины считать, что такой объём есть, поэтому мы возбудили дело), а если этого объёма нет, тогда говорить не о чём, тогда «Газпром» ни в чём не виноват, мы должны будем признать отсутствие правонарушения.
Вопрос: Лейла Хамзиева, РИА «Новости». По «Сахалин энерджи». Когда вы рассчитываете закончить расследование и представить какие-то предварительные результаты?
И.Артемьев: Знаете, жизнь по-разному нам подсказывает сроки. Если «Газпром» будет с нами сотрудничать и будет вовремя предоставлять документы, в том числе проектные и так далее, то это довольно быстро – я думаю, что срок не будет превышать трёх месяцев. Если они будут отказываться нам предоставлять документы, в таком случае следует санкция – штраф 500 тыс., который можно оспорить в суде, значит, суд каждый раз будет месяца два выносить решение о штрафе, потом они будут его платить… В общем, как правило, такие истории могут тянуться довольно долго, до года они могут тянуться в нашем рассмотрении. Но это не от нас зависит.
В данном случае я очень надеюсь на здравый смысл и добрую волю «Газпрома», потому что, вообще говоря, компании, российские компании, должны друг другу помогать. При том что они конкурентные, они должны друг другу ещё и помогать из общих соображений всей нашей страны и общего развития экономики. А законный, юридический аспект – это дискриминация путём непредоставления доступа к газопроводу, чего требует антимонопольный закон.
Вопрос: Агентство Bloomberg. После введения санкций вы не видели, чтобы иностранные компании забирали свои заявки?
И.Артемьев: Хороший пример – это заседание Правительственной комиссии по контролю за иностранными инвестициями в стратегических отраслях российской экономики. У нас, в общем, было очень интересное заседание несколько дней назад, когда американская компания Abbott купила крупнейшего нашего производителя фармацевтических препаратов – хороший пример. Швейцарцы, которые присоединились ко всем санкциям, в лице компании Holcim купили цементные заводы в России. Немецкая компания Blitz приобрела компанию по производству теплообменников для атомных станций. Причём там сделки – миллиард долларов, миллиард рублей, то есть серьёзные такие сделки. Вот вам три страны. Я сказал коллегам, что англичан ещё только не хватало в этом списке, потому что, в принципе, настоящие серьёзные компании из таких крупных держав пришли и попросили Правительство разрешить купить. Для меня это сигнал хороший, потому что это означает, что мы всё равно остаёмся инвестиционно привлекательными. Мы большая страна, у нас много интересного, что можно купить, что можно развивать, поэтому, мне кажется, это ещё, конечно, и пример такой неэффективности этих санкций.
Спасибо.
